Вопрос 3572: 24 т. Сторонники славянской Библии упирают на то, что мы только ей можем доверять, потому что переводили её святые, канонизированные церковью Кирилл и Мефодий, а эти переводчики Библии на современный русский язык не канонизированы и кто их знает вообще. Что можно возразить на эти доводы?

Ответ: Кирилл и Мефодий – греки и для них славянский язык был не родным. Да и не на конкретный, существовавший в то время язык переводили они, а как бы на тогдашний общеславянский эсперанто, придуманный ими. И того перевода нигде нет ныне. А то, что им приписывают, это уже многократно подремонтированный, выправленный до неузнаваемости, в сравнении с оригиналом. Знания сих греков были ограничены искусственным изучением языка. А вот на русский язык переводили те, кто имел громадную учёность и знание разных языков и, тем более, своего родного, русского. Один из них протоиерей Герасим Павский. Он и без всякой канонизации выше многих канонизированных замшелых затворников и того же Иоанна Кронштадтского, который его переводом пользовался. Я уж и не говорю о тех, кто враждебен к русскому переводу – это враги света и друзья тьмы, на ком лежит ответственность и за раскол, и за революцию и за нынешний бедлам, и за изничтожение русской нации. За Герасима благодарят Бога сотни миллионов людей, даже не называя его имени. Тем выше его награда, чем большее число людей обрели по его трудам спасение в Иисусе Христе.

«Самую активную роль в работе Ко­митета играл прот. Герасим Петрович Павский (1787-1863=76), ставший фактически глав­ным редактором всех выполняемых переводов (См. «...открытым оком» т.16, вопрос 3087). Имя прот. Г. П. Павского можно уверенно поставить среди самых выдающихся предста­вителей как церковной, так и светской учёности первой половины XIX столетия. Весь его послужной список свидетельствует о нём как о человеке неординарных да­рований. Он был первым в разрядном списке выпускников первого набора Санкт-Петербургской Духовной Академии (1809-1814 гг.); звание магистра получил за курсовое сочине­ние на тему: «Обозрение книги Псалмов, опыт археологичес­кий, филологический и герменевтический», которое нужно признать первым отечественным опытом библейского критичес­кого исследования; профессор Академии по классу еврейского языка, доктор богословия и основатель школы русской гебра­истики; профессор Санкт-Петербургского Университета по ка­федре богословия; один из директоров РБО, член Переводного Комитета, переводчик и редактор русского перевода Библии; законоучитель Наследника престола, будущего императора Александра II; действительный член Императорской Акаде­мии Наук; лауреат научных премий и кавалер ряда орденов Рос­сийской империи... Столь блестящая карьера не обошлась, од­нако, без своей ложки дёгтя. В 47 лет, в расцвете творческих сил, в результате интриг о. Герасим был вынужден оставить все свои посты и должности, полностью отойти от общественной дея­тельности. Уже к концу жизни прот. Г. Павский был принят в действительные члены Академии Наук за поистине уникаль­ный по составу и приложению сил четырёхтомный труд «Фи­лологические наблюдения над составом русского языка» — ре­зультат его многолетнего затворнического «покоя». Здесь ему принадлежит заслуга первого научного описания категории вида русского глагола, бывшего камнем преткновения для всей предшествующей грамматической мысли, начиная от Ломоно­сова. По словам В. Г. Белинского, он один стоил целой Акаде­мии Наук.

 Особой заслугой о. Герасима нужно признать его деятель­ность по переводу Свящ. Писания на русский язык. Среди из­данных Библейским Обществом переводов непосредственно ему принадлежат переводы Евангелия от Матфея и Псалтири. После возведения Филарета (Дроздова) в 1817 г. в святительс­кий сан и удаления на кафедру в 1819 г. Павский становится ос­новным редактором перевода. Его роль в осуществлении пере­вода ветхозаветной части Библии нужно признать ведущей. В своих воспоминаниях он отзывался о себе как о переводчике всех осуществленных в рамках проекта РБО (Российское Библейское Общество) переводов Ветхо­го Завета. Это высказывание, по всей видимости, нужно рас­сматривать в связи со значительным объёмом вносимых им редакторских корректур, что позволило Павскому заявить о себе как о переводчике.

 Переводческая работа прот. Г. Павского над текстом Свящ. Писания не ограничивалась участием в проекте РБО и не закончилась с его прикрытием. Перевод был неизменной частью его учебных занятий со студентами по классу еврейского язы­ка и домашних проработок. Учебный, можно сказать, рабочий, характер этих переводов очевиден. Они включали историчес­кий и экзегетический комментарий, могли предполагать своё, особое построение текста. С этими переводами Павского было связано и отдельное синодальное расследование, которое на­глядно демонстрирует официальную позицию того времени в отношении русских переводов… События разворачивались следующим порядком. В конце 1841 г. на имя трёх митрополитов: Санкт-Петербургского Се­рафима (Глаголевского), Московского Филарета (Дроздова) и Киевского Филарета (Амфитеатрова) поступил анонимный донос о хождении в среде студенчества духовных академий, а также священства литографированных экземпляров русского перевода учительных и пророческих книг Ветхого Завета. Автор доноса (достоверно известно, что им был иеромо­нах Агафангел (Соловьёв), тогда бакалавр Мос­ковской Духовной Акаде­мии, радея о русском переводе Слова Божьего, тем не менее резко отрицательно отозвался о ли­тографированных вариан­тах перевода как «богохульных», как «искажаю­щих смысл речей проро­ков», а о переводчике (имя не называлось, хотя нет сомнений, что автору доноса оно было хорошо из­вестно) как о «новом Маркионе». Киевский митр. Филарет, в это время уже противник русского перевода, известил о доносе обер-прокурора Св. Сино­да графа Н. А. Протасова (1836-1855 гг.). Так было положено начало синодальному разбирательству о «сем нечестивом творении». Св. Синодом назначается ряд следственных комиссий по ведению данного дела. Первую та­кую комиссию возглавили Филарет Московский и Филарет Киевский. Результаты расследования быстро показали, что пе­реводчиком был Павский, учебные переводы которого по классу еврейского языка способом литографии размножили студенты XIII (1835-1839 гг.) и XIV (1837-1841 гг.) курсов Санкт-Петербургской Духовной Академии. Литографии полу­чили достаточно широкое распространение и за пределами столицы, дойдя и до Московской Академии. Интерес к ним был большой и, безусловно, выходящий за прагматические рамки учебных задач. Он очевидно свидетельствует о живой потребности Слова Божьего, жажде прикоснуться к источнику Откровения и на понятном, и на родном языке. Варианты пе­ревода оказались на руках не только у студенчества, но и у ду­ховенства, и даже у некоторых архиереев. Примечательно, что Павского не стали обвинять по самому факту перевода. Действительно, прямого официального запрета на русский пе­ревод после закрытия РБО не последовало. Скорее пытались замалчивать саму тему перевода. Основные обвинения, предъявленные Павскому, основывались на его кратких комментариях и на нетрадиционной компоновке текста, опиравшихся на выводы современной ему западной библеистики. В вину вменили отход от церковной традиции в понимании основных пророчеств Ветхого Завета, искажение основных христианс­ких истин, посягательство на церковные традиции и устои. Три раза письменно были сняты показания с Павского. Формаль­ными объяснениями не ограничились — ловили на слове. Пришлось сознаваться в заблуждениях, каяться и отрекаться. Подробно были прослежены пути каждой литографии перево­да и выяснены имена владельцев. Практически все они были изъяты и за исключением единичных экземпляров, поступив­ших на хранение в Синод, уничтожены. Одна комиссия сменя­ла другую. Дело завершилось только в 1844 г. «келейным ис­пытанием искренности раскаяния прот. Павского», которое исполнил епископ Полтавский Гедеон (Вишневский). Павско­го оставили в покое (и на покое), хотя разбирательство могло грозить ему самыми серьезными последствиями, именно ссыл­кой в монастырь.

 В состав литографированного перевода прот. Г. Павского входили следующие библейские книги: Иова, Притчей Соло­моновых, Екклесиаста, Песни Песней, Исаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила, 12 малых пророков. Перевод был сделан строго с еврейского, масоретского, текста. В данном случае последовательно проведена позиция Павского о переводе ветхозаветных книг. Он был решительным сторонником «чистого» перевода с еврейского текста. Концепция перевода РБО была несколько иной. Она исходила из осторожной позиции свят. Филарета (Дроздова), стремившейся сгладить неизбежный при обраще­нии к еврейскому тексту разрыв русского перевода со славянс­кой Библией. Уже при изданиях Псалтири в связи с этими раз­ногласиями возникла конфликтная ситуация, когда Павский в обход Переводного Комитета пытался исправить ряд мест отредактированного Комитетом русского перевода в сторону соответствия оригинальному еврейскому тексту. Для него текстовая эклектика в переводе была принципиально непри­емлема. «Это ни то, ни сё, — высказывался Павский, — ни еврейская, ни греческая Библия». Но если при работе в РБО Павский был вынужден следовать официальной позиции, в сво­их домашних и учебных переводах он полностью оставался ве­рен своим убеждениям.

 Труд Павского стал первым опытом большой и длительной работы над русской Библией и, не умаляя роли других делате­лей на этой ниве, нужно признать его уникальность. При отсут­ствии установившейся терминологии, более или менее твёр­дых принципов перевода осуществить практически в одиночку и почти в полном объёме перевод Ветхого Завета! Остаётся только присоединиться к высокой оценке, которую даёт рабо­те Павского И. А. Чистович: «Это был первый опыт перевода священных книг Ветхого Завета на русский язык, сделанный учёным, владевшим в превосходной степени знанием еврейс­кого и русского языков. Ни до него, ни после него не было учё­ного, профессора, так счастливо и в такой мере соединившего знание еврейского языка со знанием языка отечественного. Последующие переводчики, так или иначе, опирались на его труд, и мы не знаем, чтобы кто-нибудь из них отказал ему в существенных достоинствах». Когда в начале царствования Александра II, воспитанника Павского, возобновилась работа над русским переводом, было принято решение об издании переводов первой половины века. Руко­писные переводы Павского печатали в «Духе христианина» в 1862-1863 гг. Вышли его переводы 3 и 4 книг Царств, 1 и 2 Паралипоменон, Притчей Соломоновых» (Тихомиров Б.А.). Деян.13:22 – «нашёл Я мужа по сердцу Моему,.. который исполнит все хотения Мои». 1Фесс.1:8 – «Ибо от вас пронеслось слово Господне… так что нам ни о чём не нужно рассказывать».

 

«Отколе, умная, бредёшь ты, голова?» –

 Лисица, встретяся с Ослом, его спросила.

 «Сейчас лишь ото Льва!

 Ну, кумушка, куда его девалась сила:

       Бывало, зарычит, так стонет лес кругом,

       И я, без памяти, бегом, Куда глаза глядят, от этого урода;

       А ныне в старости и дряхл и хил. Совсем без сил,

       Валяется в пещере, как колода.

 Поверишь ли, в зверях Пропал к нему весь прежний страх,

 И поплатился он старинными долгами!

 Кто мимо Льва ни шёл, всяк вымещал ему По-своему:

 Кто зубом, кто рогами...»

       «Но ты коснуться Льву, конечно, не дерзнул?» –

       Лиса Осла перерывает. «Вот-на! – Осёл ей отвечает. –

       А мне чего робеть? и я его лягнул:

       Пускай ослиные копыта знает!»

 

 Так души низкие, будь знатен, силен ты,

 Не смеют на тебя поднять они и взгляды;

 Но упади лишь с высоты,

 От первых жди от них обиды и досады.          Крылов. 1821