Вопрос 2963: 15 Т. Вы много лет  посещаете в  разные дома инвалидов. Обращаются ли люди к Богу или только гостинцы ждут от вас?  И просился ли кто быть в общине  вашей?

Ответ: При советской власти трудно было причастить пациентов домов для инвалидов. Тогда был уполномоченным по религиозным культам по Алтайскому краю Седешев Александр Петрович, 63-07-86 (ныне прихожанин  Покровского собора, друг и соратник благочинного  Алтайского края  Войтовича о.Николая. Причащается раб советской идеологии  Александр там – везде голосует и пропагандирует по сей день и притом яростно за коммунистов и только за коммунистов – так там было им хорошо). Чтобы причастить больных калек, нужно было согласовать с ним и с благочинным, принести список и заявление-просьбу от тех, у кого и рук нет. С трудом великим, но моя жена Надежда Васильевна всё устроила, договорилась – осталась последняя инстанция –  Седешев сидит в краевой администрации.  И он принял их вежливо, уже согласился разрешить причастить калек. Но потом спросил, как их фамилии. Когда же Надежда сказала, что она Лапкина, то Седешев соскочил, забегал вокруг стола, понося меня. Так и не  разрешил, так и умерли не причащённые. Теперь рабу Александру это не снится? Ныне у чаши не стоят перед ним эти, лишённые им последнего напутствия?

«Я родилась 11 августа 1928 г. в с.Арбузовка Павловского района в семье верующих. Нас в семье было шестеро детей: два брата и 4 сестры. Родилась я здоровым, нормальным ребёнком. По рассказам матери, когда мне было 6-7 месяцев, к нам пришла соседка со своим годовалым сыном – он был меньше меня ростом, худенький. Соседка пошутила, что я крепко стою, приплясываю на своих ножках. После её ухода я ревела две недели и у меня отнялись руки и ноги, не держалась голова, была как плеть. Меня возили в Павловск, в Барнаул к врачам, но помочь никто не мог. Так и осталась калекой на всю жизнь, инвалид I группы с покалеченными руками и култышками ног. Я была старшим ребёнком в семье. С 9 лет начала трудиться: пряла, вязала, шила, водилась с младшими братьями и сёстрами, помогала маме по дому, полола в огороде, сбивала масло, вязала веники, табак, перебирала ягоду. Ноги недвижимы и когда водилась с детьми, то завяжу ребёнка в узелок, ползу на четвереньках, а ребёночка держу зубами как собачка. С малых лет обшивала всю семью. А когда стала постарше, стала сама зарабатывать на жизнь: шила другим людям на заказ платья, гимнастёрки, рубашки и др. После смерти родителей я стала жить с братом Павлом и снохой Верой. Когда вернулся брат Дмитрий из армии, он женился и я стала жить с ними в родительском доме. Вместе мы прожили 8 лет. Жили дружно. Приехала младшая сестрёнка Клава и уговорила меня поехать с ней в Барнаул, водиться с её полугодовалым сыном Игорем.  Я согласилась помочь ей. Водилась с её двумя детьми. Прожила я у неё 11 лет. Пока жили по квартирам, жили дружно, я как могла помогала: водилась с детьми, пряла, шила, вязала, вышивала и делала всю работу по дому. А когда с моей помощью приобрели 3-комнатную квартиру и машину, я стала не нужна. Они затеяли ремонт, а меня увезли к сестре Марии, а потом не захотели меня забрать. У Марии я прожила 2 года. Жила в одной комнате с двумя мальчиками-подростками. Они выносили за мной ведро и мне было очень неловко перед ними. Я написала письмо в «Алтайскую правду» с просьбой устроить меня в дом престарелых. Ко мне пришли из крайсобеса и оформили меня. Из больницы меня увезли в дом-интернат на горе. Здесь я живу уже 24 года  – это мой приют.  Поначалу плакала, вспоминая слова песни:

Я лежу на приютской постели,

Вспоминая про мать и отца.

А сиротские горькие слёзы

Так и льются ручьём без конца.

И лились до тех пор, пока я здесь не встретила моих братьев и сестёр во Христе. Игорь Третьяков проводил занятия и говорил о Страшном Суде и о спасении, и читал книгу. Я спросила: «Какую книгу ты читаешь?» Он ответил: «Новый Завет». Мне принесли его. Я стала читать, но многое не понимала. В Бога я всегда веровала и Он помогал мне. Но вера эта была слабая и ничего я не знала: как молиться, исповедоваться. В храме ни разу не была. Ко мне стали ходить сёстры: читали Библию, объясняли. Рассказывали о Христе, о Его страдании и жертве, что Он омыл и искупил нас Своею Кровью, что молиться надо в платке. Рассказывали о своих духовных отцах, о храме, об общине, о спасении души. И мне очень захотелось быть вместе с ними, увидеть своими глазами храм. Приехали Лёва Польгуев с Татьяной рано, до службы и заехали в Покровский собор. Лёва занёс меня в храм на руках. Никого еще в храме не было. Очень хотелось увидеть распятого Христа, но было полутемно и я ничего не разглядела. Потом мы поехали в храм Крестовоздвиженской общины. И здесь я обрела душевный покой – первая моя служба в храме.  И мне захотелось быть членом этой большой, дружной семьи. 11 декабря 2000 г. приехала Татьяна и я попросила написать от моего имени заявление в общину. Так я стала членом Крестовоздвиженской общины. Потом была моя первая исповедь, слёзы покаяния и такое облегчение души, ни с чем не сравнимое состояние.  Отец Иоаким приезжает в дом престарелых, исповедует и причащает меня. Братья и сёстры навещают меня. Я не одинока, я спокойна и счастлива. Со мной Господь, Ангел мой и святые. За всё благодарю Господа. Свидетельство Анны Петровны ВДОВИНОЙ – Дом интернат на горе, 2-ой этаж, 126 комната. Ис.56:3 – «Да не говорит сын иноплеменника, присоединившийся к Господу: «Господь совсем отделил меня от Своего народа», и да не говорит евнух: «вот я сухое дерево»». Ис.66:2 – «Ибо все это соделала рука Моя, и все сие было, говорит Господь. А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим». Ам.5:15 – «Возненавидьте зло и возлюбите добро, и восстановите у ворот правосудие; может быть, Господь Бог Саваоф помилует остаток Иосифов».

 

Белый лист так и зовёт к себе,
   Он может подружиться с нашей мыслью

Через руку – столько в ней побед, –

Пусть и  карандаш себя возвысит.

       Ничего, что почерк между прочим

       Так и не сумел отшлифовать;

       Леностью и спешкой искурочил,

       Не сумел и глубже распахать.

Мысли доверительно положим,

Пропитаем запахом библейским;

Пусть не одному, а многим будут гожи,

Главное, чтоб были полновесны.

       Главы и стихи на перебор,

       Мысли изострить на перевес,

       Дух Святой пусть вывеет весь сор

       И придаст им блеск и полный вес.

Белый лист стараньем испещрил,

Буковки сцепились долгожданно,

Их из плена вывел, поощрил,

Думали ли, что их  час настанет.

       Карандаш и ручка – даже лучше,

       Только успевают, спотыкаясь,

       Может, и не солнце, только света лучик

       Просочились с правдой через пальцы.

В холоде кипит из сердца лава,

Пережитое, и думы из страданья.

Было бы всё писанное славой,

И не нам – Владыке  мирозданья.

       Может, лучше в стихотворной форме

       Примется, усвоится Писанье.

       Главы и стихи нас поят, кормят,

       Угрожают страшными местами.

Белый лист да будет вечно чист

От поклёпа, лжи, любодеянья.

В общем говоре мой голос только писк:

«К берегу мы сеть Господню тянем».           26.01.06. ИгЛа