Вопрос: 3150: 17 т. Правда ли, что Лев Толстой покаялся перед смертью и его монахи причастили, и что его сестре-монахине Александре разрешили его отпевать?

Ответ: Остались записи живых свидетелей последних дней Толстого и им можем верить больше, чем просто слухам. Сестра-монахиня не Александра, а  Мария действительно сокрушалась о беспокаянной кончине брата и надоедала не раз о том старцам, и  ей разрешили в келейной молитве его поминать, и не больше. Ни о каком отпевании никто не упоминает. Севастьян Карагандинский (Фомин) был очевидцем приезда в Оптину Льва.

«Батюшка как-то рассказал мне о приезде Льва Толстого в скит после тайного своего отъезда из «Ясной Поляны». И было это так: когда Лев Толстой в один из последних дней октября 1910 года приехал в скит, батюшка был келейником у старца Иосифа. Л. Толстой приехал в Оптину пустынь накануне из Козельска уже поздно вечером и ночевал в монастырской гостинице. Гостиник о.Михаил потом рассказывал, что за чаем Толстой расспрашивал о старцах и спрашивал, кто принимает из них, принимает ли старец Иосиф, говорил, что он приехал повидаться, поговорить со старцами. «А приехали, – рассказал о.Михаил, – они вдвоём. Постучались. Я открыл. Лев Николаевич спрашивает: «Можно мне войти?» Я сказал: «Пожалуйста». А он говорит: «Может, мне нельзя, я- Толстой». «Почему же, говорю, мы всем рады, кто имеет желание к нам». Тогда он говорит: «Ну, здравствуй, брат». Я отвечаю: «Здравствуйте, Ваше сиятельство». Он говорит: «Ты не обиделся, что я тебя братом назвал; все люди – братья». Я отвечаю: «Никак нет, а это истинно, что все братья». Ну и остановились у нас. Я им лучшую комнату отвёл. А утром пораньше я служку к скитоначальнику Варсонофию послал, предупредить, что Толстой к ним в скит едет».

 О дальнейшем о.Севастьян рассказывал так: «Старец Иосиф был болен, я возле него сидел. Заходит к нам старец Варсонофий и рассказывает, что о.Михаил прислал предупредить, что Л.Толстой к нам едет. Я, говорит, спрашивал его, а кто тебе сказал? Он говорит – сам Толстой сказал. Старец  Иосиф говорит: «Если приедет, примем его с лаской и почтением,  и радостно, хоть он и отлучён был, но раз сам пришёл, никто ведь его не заставлял, иначе нам нельзя». Потом послали меня посмотреть за ограду. Я увидел Льва Николаевича и доложил старцам, что он возле дома близко ходит, то подойдёт, то отойдёт. Старец Иосиф говорит: «Трудно ему. Он ведь к нам за живой водой приехал. Иди». Я пошёл, а  его уж нет, уехал. Мало ещё отъехал совсем, а ведь на лошади он, не догнать мне было. Потом сообщение старцам от сестры его монахини Марии было, что и от неё из Шамордина он уехал. Потом со станции Астапово пришла телеграмма нам о болезни Л.Н., в ней от его имени просили старца приехать причастить его. О.Варсонофий сразу выехал со Святыми Дарами, хотел его напутствовать, а окружающие Толстого его к нему не допустили. О.Варсонофий письмо дочери его Александре передал. Писал ей, что это ведь воля Вашего отца, чтобы я приехал. Всё равно не допустили. И жену его Софью Андреевну тоже не допускали. Она в своём вагоне приехала и жила на станции в нём. О.Варсонофий очень тяжело пережил это всё, сам почти больной вернулся. Всегда волновался, вспоминая это. И сказал: «Хоть он и Лев, а цепей порвать не мог. А жаль, очень жаль». И старец Иосиф сокрушался о нём. А что кто-то посылал о.Варсонофия, то он говорил, что это неправда. «Только по одному желанию самого Льва Николаевича я поехал в Астапово», – утверждал он». «Надежда», стр.94-96, выпуск 7.  2Тим.2:25 – «с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины». Гал.6:7-8 – «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную». У Льва была дьявольская гордыня – не просто гордость. Он был жуткий кощунник над святыней и над Церковью. И где теперь его последователи? Пришли к власти его почитатели, и всех толстовцев в ГУЛаге сгноили. Ос.8:7 – «Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю». Если Лев не раскаялся в своём богохульстве, то уже почти сто лет где он? Иоанн Кронштадтский назвал его львом, рыкающим в Ясной Поляне.

 

Несправедливость раньше нас пришла,

А уж потом мы с нею побратались;

Передавила к Божьей правде шланг

Сначала чуточку, приращивая малость.

       И ныне даже стало нам привычно:

       «За справедливость?» – даже бросит в шок;

       За честными агенты злобы рыщут,

       Выкручивают руки, к стенке и на эшафот.

«По справедливости сегодня не прожить!» –

Орёт упрямо искренне заблудший.

С любовницей прокрался в новый джип,

Он словно в танке и намного глуше.

       От совести зашторены зенки

       Таращит в телевизор полупьяный;

       Такие на поверхности легки,

       Похожие же льнут к подобной дряни.

За правых билась Божья справедливость,

Дарила страх, о вечности заботу,

Взывала к Аврааму, к ней прилепился Иов –

Она сжигает раннюю заботу.

       Но в отношенье Бога и себя

       Не справедливости ищу, а только милость;

       Грехи не умерли, до времени лишь спят,

       Где в прежнем не раскаялись, а сжились.

По справедливости я должен быть казнён

Со всеми потрохами  и добром.

Я без ума грешил, а грех теперь на Нём,

И за меня не я, а Он был погребён.

       Несправедливость нам  не оправдать,

       Смягчить же сможем щедрым подаяньем.

       Чтоб благовестием наполнить города,

       Дорожки проповеди и к селу протянем.

И в отношении себя несправедливость

Приемли, если сможешь, и стерпи.

Где суд без милости  не оказавшим милость,

С отрытой Библией восстанем вопреки.    25.05.06.  ИгЛа