Вопрос 2987: 15 Т. У старообрядцев идёт пополнение через смешанные браки, когда они женятся не на своих единоверках или выходят на сторону замуж, но венчаются в своих храмах, «довершив» своих избранников. Конечно, мёртвые остаются мёртвыми. А как у вас, если муж или жена пришли в вашу общину, то другую половину вы насильно не тащите, не перековываете под свой образ?

Ответ: Мы с миром отдавали девиц в МП,  из старообрядцев к нам приходили, но никогда не было ни малейшего насилия. У нас так много занятий, что они постепенно сами «перековывались» и делались истинными христианами.

«Наверное, каждому, уверовавшему во Христа и пришедшему в нашу Крестовоздвиженскую общину г.Барнаула, история его уверования и при­хода кажется необыкновенной, но на нас с мужем действительно явлено чудо Господне. До этого мы с мужем жили на Колыме – в центральных районах Магаданской области, печально известных в истории нашей страны, как территория Архипелага ГУЛаг. Кто читал Солженицына, тот слышал названия наших посёлков - Ягодное, Штурмовой, Джелгала, прииск им.М. Горького и т.д. Теперь от ГУЛага остались лишь печальные и страшные воспоминания, старые административные здания «Дальстроя» да огромное количество тел в вечной мерзлоте. Нужно ли говорить, что церквей у нас там не было, также, как и верующих – речь идёт даже не о возрождённых, а хотя бы о таких, «кого бабушка в детстве в церковь водила». Да и бабушек-то у нас там нет, потому что доработав до пенсии (женщины - 50 лет, мужчины - 55), колымчане вы­езжают на «материк». Словом, территория победившего атеизма. Так что, учитывая, что все свои сведения о религии я почерпнула лишь из произведений Достоевского, Тургенева, Лескова и Л.Толстого, можно сказать, что мой разум в этой области был практически девственно чист.

Но даже в этих условиях Господь стучал в моё сердце. Это так, пунктирные воспоминания... Вот мне 5 лет. Мы приехали в отпуск к бабушке в деревню в Воро­нежскую обл. Утром рано бабушка и мама будят меня и говорят, что сей­час мы поедем в театр. Долго едем на электричке, потом в большом по­токе людей идём по просёлочной дороге к замку с круглыми куполами. Там меня раздевают до трусиков и поливают из большой золотистой чаши, как и других детей моего возраста, а младенцев опускают туда полностью. Меня поразили и запомнились ощущения нереальности происходящего, высокие своды и столбы солнечных лучей, пронзающие цветные витражи на окнах. После бабушка мне сказала, что все произошедшее со мной – боль­шая тайна, которую никому рассказывать нельзя, даже папе, хотя с папой мы были большими друзьями. Спустя 1О лет мы были в гостях у маминой московской тётки. Я переби­раю книги в библиотеке и раскапываю одну очень старую, выпущенную ещё до революции, как я теперь понимаю, на церковно-славянском языке, и догадываюсь, что это Евангелие. Крутила я его, как голодная со­бака запечатанную банку мясных консервов, и мне даже удалось расшифровать молитву «Отче наш» и заучить её. В книгах я встречала выражение, «знать, как «Отче наш», и после поняла, что это молитва и что она очень важна, если даже в поговорку вошла. И в жизни всё время присутствовало чувство какой-то недосказанности, бессмысленности, пустоты, что мешало мне быть счастливой и беспечной. Внешне и материально у меня всё было хорошо и благополучно, но я часто плакала просто оттого, что не видела смысла жизни, и при этом шептала сама себе: «Господи, загублена жизнь!» А иногда и не шептала, а кричала, пугая близких. Но тут на моё счастье (как и многих других) началась перестройка и мне в руки попала Библия (была привезена кем-то из Москвы, где её бесплатно распространяла Финская православная церковь). Когда я начала её читать, у меня не возникло ни малейшего сомнения, что в ней всё – истина. Со многими героями и историями, оказывается, я уже была зна­кома: Самсона я знала по опере Делиба «Самсон и Далида», о вавилонс­ком пленении евреев я знала из оперы Верди «Набукко», история живописи, оказывается, полна библейских сюжетов: Микеланджелло «Сотворения мира» и др. сюжеты, Иудифь – героиня многих полотен, Вирсавия Рубенса, Да­вид и Ионафан, блудный сын Рембранта, многие сцены из жизни Иисуса, «Песнь песней» практически дословно рассказана Куприным... Оставалось дело за «малым» – выяснить, как то, что я читаю в Биб­лии, может помочь мне, а что без этой помощи я пропаду, я понимала.

Большое счастье, что в этом мы были едины с моим мужем.

В Магадане в то время открыли епархию и, как следствие, мужской монастырь. Монахов было немного и жизнь их состояла из «миссионерс­ких» поездок – они объезжали поселки Магаданской области, Чукотки, Камчатки, крестили и причащали. Где-то раз в полгода заезжали и к нам в Ягодное. С изумлением узнали от них, что нужно молиться утром и вечером, до и после еды, что невенчанными жить – грех, правда, нас не повенчали, так как у батюшки венцов с собой не было. Я, как почти всякая женщина, была недальновидна и считала, что наша «духовная» жизнь теперь налажена – мы начали поститься, молиться, по воскресеньям собираться с несколькими такими же «странными» людьми на общую молитву, с трудом раздобыли молитвослов, раз в пол­года ходили на исповедь и постоянно читали Библию и позже, уже на материке, узнали, что это, оказывается, не является нормой для пра­вославных; то-то радость, что рядом в тот момент не оказалось никого из таких «православных».

А в это время мой муж-умница понимал, что если ты верующий, то тебе нужно «спасаться», но того, что мы делали, для спасения недостаточно, а что же нужно для спасения, никто и не знает, у священни­ков спрашивал, они молчат. До того дошло, что он решил в монахи пойти. А сам он в это время молился, чтобы Господь послал ему людей, которые научили бы его «спасаться». Господь быстро откликнулся на его горячую молитву. Но этому всему предшествовало одно событие в моей жизни. Работала я секретарем приемной в райисполкоме, с перестройкой переименованного в администрацию. Вместе с новым названием пришёл и новый глава – из демократов (кстати, хороший знаковый моего мужа), обновил он и весь аппарат, от прежнего осталось всего несколько че­ловек, в том числе и я. И после года работы вышел у нас казус: как-то пришёл к нему на беседу начальник местного отделения КГБ, после ко­торой глава вызвал меня к себе и объявил, что считает меня агентом КГБ. Я поняла, что должна уйти «по собственному желанию», если не хочу уйти по желанию начальника, что мне, конечно, трудовую книжку не украсит.

В тот момент от меня практически все отвернулись, немногие сочувствующие, в том числе и мама, советовали начать борьбу за свои моральные права и даже подать в суд. Муж вообще решил принять радикальные меры – «набить этой скотине морду».

Я поняла, что осталась один на один с этой ситуацией, никто из людей мне сейчас не даст разумного совета, как же мне быть и как справиться с этой несправедливостью, от которой я ни спать, ни есть не могла. Что такое молитва, я тогда толком не знала, взяла в руки Библию и сказала: «Господи, только у Тебя я найду ответ! Научи, что мне делать!» - и открыла наугад Библию. Сейчас я знаю, что так де­лать нельзя, но тогда я не знала, как получить иначе Божественный совет. И открылось мне: Рим.12:19-21 – «не мстите за себя, возлюблен­ные, но дайте место гневу Божию...» Я отложила Библию и сказа близ­ким: «Я приняла решения – я его прощаю» – и на душу опустился такой покой, такая тишина! И тогда я впервые ощутила, что такое свобода во Христе – когда никто ничего тебе сделать не сможет, когда ты следуешь Божьим советам, когда внешне ты остаёшься в стеснённых обстоятельствах, но в твоей душе мир. Я ощутила радость христианского прощения.

  Я спокойно уволилась, а своему бывшему начальнику сообщила: «Я Вам прощаю то зло, которое Вы мне причинили, отдаю суд в руки Божьи. Помните, что каждый из нас будет давать отчёт на Божьем Суде после смерти, а я Вас сейчас прощаю». Какое-то время спустя он узнал, что причиной утечки информации в КГБ была не я, а совсем другой человек, а позже его сняли с дол­жности за злоупотребления и взяли на должность председателя ассоци­ации старательских артели, и когда эта ассоциация решила открыть участок по золотодобыче в Алтайском крае и туда нужен был геолог, то он, видимо, чувствуя свою вину передо мной, пришёл и предложил эту должность моему мужу Игорю. Геологов-то у нас там, как собак нерезанных, и всякий был бы рад получить работу на «материке». А перед этим мы познакомились с о.Михаилом Фастом, бывшим тогда дьяконом и служившим в Магаданской епархии. Приехал он к нам в Ягод­ное в составе «миссионерской экспедиции», которую мы принимали у се­бя дома. Ехал Игорь в Барнаул через Магадан, остановился на ночёвку у о.Михаила и тот попросил передать в Барнауле гостинцы тестю и тёще. Так Игорь оказался в конце декабря 1995 года в доме члена нашей общины Алевтины Пантелеевны Петеримовой и уже в день приезда оказал­ся на занятиях по изучению Библии в университете. А через 4  месяца вызвал с Колымы и меня. Вот так Господь выдернул нас с Колымы, как морковку из грядки.

 Нужно сказать и ещё об одном проявлении промысла Божия – в Бар­науле жила бабушка Игоря. Итак, я прилетела в Барнаул. Встретил меня в аэропорту совер­шенно незнакомый мне человек, в нём я с трудом узнала своего мужа. И дело не в том, что у него отросла борода, у него были совершенно иные глаза. На следующий день он повёл меня в гости к Петеримовым, где я сразу попала в дружеские объятия её мужа-баптиста. Сектантов я до сего момента в глаза не видела и беседа с ним произвела на меня са­мое отталкивающее впечатление – чего-то чужого и ненастоящего. По­чему-то я решила, что он непременно немец. Что-то он рассказывал, как они из одной своей прихожанки беса изгоняли... А мне бы понять, куда я вообще попала – муж основательно напугал меня тем, что он хо­дит на занятия в общину от какой-то зарубежной церкви, что моё кре­щение – не крещение вовсе, что в нашей православной церкви полно нарушений. Муж – чужой_f православная церковь пропитана ложью, рядом – ни одного знакомого человека, бабушкин дом – никакой не дом, а грязная избушка на курьих ножках, а муж через пару дней вообще уезжает на ра­боту в тайгу. Горько я заплакала. Тут-то и появилась дочка хозяев Таня – специально отпросилась с работы, чтобы познакомиться со мной. Это знакомство было самым отрадным впечатлением дня. Она была так ласкова со мной, так приветлива, оказала мне ту поддержку, в кото­рой я так нуждалась в тот момент, что память об этом свежа во мне по сей день. Я ей очень благодарна за то тепло, с которым она от­неслась ко мне, совершенно чужому человеку, и могу сказать о ней только стихами: «Она – с хрустальными очами, в них искорки любви горят. Должно быть, Ангелы ночами с ней очень нежно говорят».

 Потом Игорь повёл меня на службу в Покровский собор, где я бы­ла просто оглушена обилием звуков (пел хор), света (горели свечи, блистали оклады на иконах, ризы на священниках), движения (сновали прихожане, то выходили, то заходили в алтарь священники, дьяконы, служители).

Со стерильной в отношении религии Колымы я точно была брошена в котёл, кипящий информацией и событиями. На следующий день у нас с мужем состоялся серьёзный разговор. Он поставил меня перед фактом: либо я становлюсь вместе с ним чле­ном Крестовоздвиженской общины, либо мы расстаёмся, и я могу возвра­щаться на Колыму. Я пошла бродить по городу, плакать и думать. Я ведь выбирала не просто храм, куда мне ходить на молитв, а полностью образ жизни. На Колыме у меня осталась хорошая работа (я ра­ботала на тот момент в приёмной налоговой инспекции), 2-х комнатная благоустроенная квартира, друзья и ... пустота. И я решила: «ни общину, ни РПЦЗ я совсем не знаю, то, что в МП нарушения, – могу по­верить лишь на слово, времени, чтобы во всём разобраться, у меня нет, но муж – глава жене, подчинюсь ему, да и буду потихоньку раз­бираться». А уйти ведь никогда не поздно – главное, что здесь пра­вославные, буду молиться, верю, что Господь не оставит. Через 2 месяца нас с мужем крестили. Понятно, что меня допустили ко крещении авансом учитывая, как хорошо зарекомендовал себя мой муж. Я понимала всю серьёзность происходящего и благодарна о.Иоакиму, что он взял на себя ответственность допустить до крещения малознакомого человека. В то лето 1996 года, наверное, было самое большое ко­личество крещаемых за время существования общины – 26 человек. Из  них на сегодня в общине осталось 11 человек (2 умерли, остальные ушли).

Так я стала членом Крестовоздвиженской общины. Была ли я верующая? Однозначно – да. Была ли возрождённой? Однозначно – нет. Пошла бы я за мужем, реши он вдруг тогда пойти к баптистам или к каким-нибудь кришнаитам (такой вопрос может возникнуть при моих словах, что в общину я пришла за мужем)? Шагу бы не ступила! У меня, хоть и невежды, было твёрдое убеждение – спасение там, где Библия и православный священник. Имею ли я претензии к мужу за такое жёсткое условие? Нет, видимо, сама бы я думала до морковкиного заговенья,  и Господь положил ему на сердце подстегнуть меня. Я благодарна Господу за того мужа, что Он мне дал.

 Что меня поразило, когда я гопала в общину? Большое количество верующих людей, то, что много молодёжи. Открыв рот, я смотрела на пра­вославных девиц – чистых голубиц  с ясными глазами. То, что в жизни общины главную роль играет Библия, меня не удиви­ло, для нас это было само собой разумеющимся, а вот то, что здесь есть занятия по изучению Библии и именно на них я узнала, какой дорогой ценой мы искуплены – кровью Христа, – меня потрясло. Дисциплину в общине я восприняла спокойно – мне не с чем было сравнивать, мне так всегда и казалось, что в церкви должно быть тихо и чинно, и я по сей день приветствую всё то, что этому способствует. Было открытием, что у верующего должна быть одинаковая жизнь и в миру, и в церкви – то есть косметику – долой, брюки – долой, а пла­ток – на голову. При этом удивило, что, выходя из храма, почти все сёстры, особенно молодые, снимали платки и укладывали их в сумочки, а дома надевали на макушки какие-то прозрачные носовые платки или шарфики. Я сразу надела нормальный платок и носила его, не снимая, и на сегодняшний день я ничем не отличаюсь от других сестёр, так как привычка снимать платки после храма отошла в прошлое. Удивило, чем зарабатывают на жизнь многие братья в общине – готовят еду на базар. Почти никто из мужчин в то время не зарабатывал на хлеб, работая своими руками. Меня радует, что сейчас ситуация из­менилась и у всех братьев «мужские» профессии. Иногда кто-то из старожилов общины вспоминает, какая первое вре­мя была любовь среди братии, а теперь-де отношения стали хуже, гру­бее. Иллюзии! Даже не знали, как друг друга по имени зовут! Молодежь-то, конечно, знала друг друга, они собирались на именины, на пикники, словом, за столом, а вот пожилые были не у дела. Всё изменилось, ког­да И.Т. получил в счёт компенсации от администрации дома по ул.Ползунова 6, и отвёл их под храм. Тут-то все и познакомились, на работах.

 Это точно юноша с девушкой встречаются, – нарядные, красивые, он ей цветы дарит, в кино водит, а потом они женятся и начинаются будни. Так и у нас начались рабочие будни, мы стали ближе друг дру­гу, отношения стали крепче, мы стали настоящей семьёй. Особенно остро я это почувствовала, когда Господь послал мне ис­пытание – серьёзную болезнь, такую серьёзную, что батюшка уж готовился отходную надо мной читать. И я волей-неволей пересмотрела всю свою жизнь, сделала её переоценку и подвела итог, неутешительный для себя: исполняю всё из страха, а рождения свыше у меня и не было, И тут-то, на смертном одре, произошёл у меня в душе переворот и я узнала радость духовного рождения, почти через 6 лет после моего крещения. Счастье, что у меня тут же появилась возможность применить свои силы на дело Божье – я стала корректировать книги И.Т. «…открытым оком». И тут-то, в больнице,  зримо увидела любовь своих братьев и сестёр. Точно скажу, что так, как посещали меня, не посещали никого во всей больнице. А как за меня молились! Я это всё ощущала. Это семья, большая христианская семья, где и помолятся за тебя, и обличат, если нужно, и помогут, порадуются с тобой, и всплакнут тоже. И тут уж, как во всякой семье, могут быть и ссоры, отец и наказать может, но и наказание это – по любви. Хорошо, что мы, как члены единого тела, можем приносить пользу церкви, каждый по своим силам.

Мне Господь позволил стать помощницей в выпуске книг «...открытым оком». Я счастлива, что причастна к такому важному делу. Какое моё может быть при этом отношение к этим книгам? Считаю, что при на­ших средствах и наших возможностях их выпуск – чудо. С технической стороны они несовершенны: набор, проверка – всё идёт «галопом по Европам», мне стыдно, когда я встречаю пропущенные мною ошибки в отпе­чатанных книгах и полностью беру на себя вину за это. Автора я пони­маю, которому хочется поскорее выпустить все собранные материалы, ведь в любое время может измениться обстановка и свобода закончится, да и кто знает, сколько лет жизни отпустил Господь автору этих книг? Он торопится. Ему есть что сказать. Эти живые материалы, навеянные и пропитанные Словом Божьим, уже вошли в историю. Когда мы ещё до вступления в общину читали «Жития святых», лично я впадала в уныние – ведь, судя по житиям, спастись могут либо муче­ники за Христа, либо монахи. Если бы в конце была хотя бы маленькая приписка, что, дескать, «мы допускаем, что в Царство Божие может попасть и семейный мирянин, если он принял Христа, как своего личного Спасителя, и живёт по-христиански». Но таких приписок там не было. А наши книги поворачивают читателя лицом к Священному Писанию, которое говорит: Рим.8:24 – «Ибо мы спасены в надежде». А самое главное – книги дают возможность многим впервые прочитать Новый Завет с толкованием Феофилакта Болгарского.

 А ещё эти книги знакомят читателя с жизнью нашей общины, жаль, что фотографы и журналисты освещают, в основном, жизнь Свято-Анфимовской общины в Потеряевке, а нас, горожан, точно и нет. В деревню ведь не всякий поедет, поэтому жизнь потеряевцев воспринимается чи­тателями, как жизнь каких-нибудь старообрядцев в Боливии или вообще, как туземцев с островов Паппуа-Новая Гвинея – интересно почитать, поудивляться, но воспринять это как руководство к действию вряд ли возможно. Жизнь в городской общине не менее интересна, мы такие разные, среди нас  врачи, программисты, юристы, учителя, бухгалтеры, слеса­ри, геологи, продавцы, строители и возраст у всех разный, сколько де­тей, мы разные, но мы едины в одном – едины во Христе. О нас ходит много слухов, мне самой приходилось их развеивать. Вышло так, что я попала на работу в небольшой коллектив, состоящий из прихожан МП. Там я узнала, что нас обвиняют: 1. В расколе; 2. В непочитании Богородицы. 3. В непризнании за святых: а) Серафима Саровского; б) Царственных мучеников. Я приводила исторические факты, целовала иконы Богородицы и Се­рафима Саровского, объясняла, что Царственных мучеников РПЦз канонизировала ещё раньше МП, лёд недоверия растоплен не был.

 Самое главное разногласие было в том, что я убеждала их, что нужно читать Слово Божие на русском языке, чтобы понимать его, да не просто читать, но изучать, знакомиться с толкованием святых отцов, а не слушать басни: Пс.118:113 – «Вымыслы человеческие ненавижу, а за­кон Твой люблю». Одна из этих девушек как-то воскликнула: «Да как ты можешь вообще говорить о спасении?! Мы ведь на таких тёмных и скользких пу­тях!» А в Псалме 118:105 говорится: «Слово Твоё – светильник но­ге моей и свет стезе моей». Если кто-то не понял, о чём она говорит, продолжу её слова: «Да кто мы такие, чтобы даже думать о спасении?!» Я ей ответила: «Мы – дети Божий. За меня умер Христос, Он пролил за меня Свою пречистую кровь и  Голгофским страданием дал мне надежду на спасение».

 Эта девушка взяла-таки в руки Новый Завет на русском языке, но потом опять вернулась к церковно-славянскому и сидела, бедная, читала, силясь понять. Увидев у неё в руках «Закон Божий», я спросила: «Находишь полезное в этой книге?» «Да». «A ведь это репринтное дореволюционное издание, выпущенное РПЦЗ». Книга была тут же отброшена. Их мечты: «Вот встретить бы настоящего старца-прозорливца, вот его я бы слушала». Было видно, что они недовольны, когда я начинала говорить с покупателями о вере, когда те у меня спрашивали, почему я в платке. Закончилось тем, что в течение года одна за другой все девушки поувольнялись, одна из них призналась, что её здесь работать дальше «не благословили». Прошу заметить, что это были не «прохожане», а лучшие прихожан­ки МП, соблюдающие посты, посещающие храм каждые выходные, не нося­щие брюки, – действительно верующие и соблюдающие церковные правила, как были научены священниками. Но мы не смогли договориться с ними в самом необходимом для христианина – в том, что нужно исповедовать Христа (когда я спросила, как они уверовали во Христа,  получила от­вет: «Это слишком интимный вопрос!») и изучать Слово Божие.

 Сейчас идёт разговор об объединении РПЦЗ и МП. Указ об объедине­нии издать можно. Можно издать указ и о том, чтобы отныне вода и мас­ло смешивались в однородную массу, но масло всё равно будет плавать сверху. Так и тут. Мы разные. У нас даже ценности разные  – в наших книгах это всё отражено. У нас не получится объединиться. Иерархи могут начать служить вместе, мы можем начать поминать пат­риарха, но простые прихожане МП нас не примут, нам в спину так же будет лететь:  «Раскольники! Гордецы!» Мы для них по-прежнему останемся чужими. Остаётся, как хорошо сформулировал И.Т., идти в этот вавилонский плен и постараться не раствориться среди таких православных, мно­гие из которых даже оскорбляются, если их называют христианами, счи­тая, что их обругали сектантами. Будем молиться не только о том, чтобы Господь отвёл испытания, а больше о том, чтобы Он дал сил их пройти и остаться чадами Христа. Аминь. Январь 2006 года.  Дыбунова (Кривобокова) Марина Геннадьевна – 24-38-46. Быт.49:18 – «На помощь твою надеюсь, Господи!»  Иоан.4:53 – «Из этого отец узнал, что это был тот час, в который Иисус сказал ему: сын твой здоров, и уверовал сам и весь дом его».  Деян.16:33 – «И, взяв их в тот час ночи, он омыл раны их и немедленно крестился сам и все [домашние] его».

 

Уметь бы удивляться открывшемуся чуду,

В ладоши хлопать и рукоплескать,

О непонятном ахать бы повсюду,

Любуясь гладью озера и бурей из песка.

       Мне семьдесят почти и, может, будет с гаком,

       Но только бы душой не зачерстветь,

       Не пятиться пред неизвестным раком,

       Не стать одним из множества червей.

Пик красоты, конечно же, в природе,

В движенье ветра, мощных облаков.

Привыкнуть можно ко всему бы, вроде:

«Уж если есть чудесное, то где-то далеко!»

       Оно же неиссчётное окрест,

       И путается прямо под ногами;

       Сонм удивленья трезвому не на один присест,

       Морями плещется о безразличья камень.

Рокочет чудо в утреннем отливе,

Ласкается при лунной красоте прибоя;

Умели бы молчать, стать менее болтливым,

С лассо скакать к открытиям ковбоем.

       В глазах потухших старость у юнца,

       Неинтересен сад Владыки мирозданья,

       Он тычется и мыкается в скуке без конца,

       Так и не выскажет в любви к Творцу признанье.

Им, тупоумным вундеркиндам тьмы,

С лицом потерянным болвашке-атеисту,

Так и придётся помереть немым,

Водою благодарно не умыться.

       Лишь озарённым и рождённым свыше,

       Утешителем с неба осиянным,

       Которых в книгу жизни Иегова впишет,

       Путь с тупиком незнаем, и минует ямы.

Лишь им, избранникам Великого Иисуса,

Чудесное спасенье приоткрылось.

Венцы снимают и бряцают в гусли

За чудо жизни, вдохновенья крылья.         11.02.06. ИгЛа