Вопрос 3049: 16 Т. Вы говорите, что нет авторитета Библии, а на место его авторитет свой батюшки построили. Но разве сегодня это началось? Вы бы почитали, как Иоанна Кронштадтского почитали его слушатели.

Ответ: Причина тут одна: если нет авторитета Священного Писания, тогда ставится иной на ходулях.

«Святой праведный Иоанн Кронштадтский».

Стр.93. «Вот он показался в дверях. Его быстро проводят к дверям и сажают в экипаж. Иначе ему не добраться до церкви чрез толпы «чающих движения воды». Народ бросается за экипажем, его хватают за колёса. Вся толпа как один человек бросается бежать вслед за его экипажем. Повторяя свои возгласы и ловя на лету его благословляющую руку, народ бежит вплоть до калитки, устроенной позади собора, через которую о.Иоанн входит прямо в алтарь. Здесь его встречает новая толпа. В порыве духовного рвения народ совершенно забывал всякую осторожность в обращении с батюшкой и давил, толкал его во все стороны, не давая свободного прохода. Он не делал ни малейшей попытки вырваться из тесноты.  К началу утрени громадный храм, вмещающий в себе более семи тысяч человек, полон народом. Если бы о.Иоанн входил в храм западными дверями через народ, то ему, кажется, никогда бы не добраться до алтаря. Для прохода о.Иоанна в алтарь вдоль стены в длину всего храма решёткой отгораживали место. Но этом мало помогало, так как его и здесь постоянно останавливали. О.Иоанн хотел кого-то благословить через решётку, когда проходил в алтарь этим местом. Тотчас схватили его руку и начали ее покрывать поцелуями, передавая друг другу: «передавай мне, передай мне» – слышалось  далеко в народе. Если бы силой не отбили у народа о.Иоанна, то трудно сказать не только  о том, когда бы он пришёл в алтарь, но и о том, в каком бы виде он туда пришёл. Рассказывают, что иногда отрывали даже части от его одежды. Взойдя в алтарь, он начал радушно приветствовать сначала своих сослуживцев, а потом «счастливцев», имевших возможность видеть его так близко. «А, здравствуйте, братцы, здравствуйте». Всё делал он спешно и быстро. Поздоровавшись, он облачился в ризы красного цвета и начал утреню. Говорят, красный цвет его любимый цвет. Одного обласкает, другого потреплет по плечу. Волосы прядями ниспадали на плечи. На проскомидии просфор бывает так много, что их приносили сюда целыми большими корзинами.

Стр.97. Сам о.Иоанн может вынуть только по несколько просфор из каждой корзины. Просфор подают иногда до пяти тысяч. «Знаете ли, что великий ответ несу я пред престолом Всевышнего, если вы приступите, не приготовившись. Братия и сестры!.. О, как легко человеку впадать в грехи!» Он стоял на амвоне перед образом Спасителя и пламенно горячо молился. Он плакал о нас! Он своими слезами омывал скверну грехов наших! Да, о.Иоанн плакал, соединяя свои слёзы с нашими слезами. И в этот-то момент волнение рыдающего народа достигло высшей степени! Громадный собор наполнился стонами, криками и рыданиями; казалось, весь храм дрожал от потрясающих воплей народа!.. Потрясающая картина! Величественное и вместе с тем умилительное зрелище, ясно доказывающее, как сильна вера в Бога и как велик дух русского народа, воздвигнутого на добрый подвиг покаяния вдохновенными наставлениями мудрого пастыря! Но вот среди воплей раздался голос о.Иоанна, просящего народ утихнуть. Послушные его голосу,  мы умолки и с радостною надеждою смотрели на лицо его. «Покаялись ли вы? Желаете ли исправиться?» – громко спросил он трепещущую толпу.   «Покаялись, батюшка! Желаем исправиться! Помолись за нас!» - единодушно, искренно грянула толпа. Вслед за тем о.Иоанн наложил на смиренно-наклоненную толпу эпитрахиль и свою властную, освящённую руку в знак того, что раскаявшиеся грешники благодатью Божиею прощены и разрешены от своих грехов. Радостный, освобождённый от тяжкого бремени народ вздохнул свободно и со слезами радости смотрел на сияющего духовным торжеством доброго пастыря, сумевшего всколыхнуть спасительным стыдом души кающихся и омыть своими слезами загрязненные души. Затем последовал вынос Пречистых Животворящих Тайн Христовых и после громогласного прочтения всеми молитвы «Верую, Господи, и исповедую» началось благоговейное причащение Тела и Крови Христовых, благодатно входящих в очищенные и примиренные с Богом души людские. Более двух часов длилось причащение многочисленного народа, и наконец было окончено. Кончилось всё. Батюшка уезжает обратно. Вот он вышел из боковых дверей и направился к паперти. «Что тут произошло, - пишет один наблюдатель, я решительно отказываюсь воспроизвести с достаточною наглядностью! Лишь только он показался, вся толпа неудержимой волной, тесня и давя друг друга, хлынула в его сторону, и стоявшие за заветной решёткой вмиг очутились на самом амвоне и чуть не сбили его с ног. При содействии псаломщика и двух сторожей отец Иоанн быстро перебрался к левому приделу и сделал шаг вперёд, чтобы пройти с этой стороны. Не тут-то было. В одно мгновение та же толпа, точно подтолкнутая какой-то стихийной силой, стремительно шарахнулась влево и, простирая вперёд руки, перебивая друг друга и крича и плача, настойчиво скучились у церковной решётки, преграждая путь своему доброму пастырю. О чём кричали, о чём молили, – ничего нельзя было разобрать, потому что все эти мольбы и крики сливались в один неясный, оглушительный и растерянный вопль. Отец  Иоанн, затиснутый в угол, стоял, покорно прижавшись к стене, и на утомленном лице его отпечатлевалась не то мучительная тоска, не то бесконечная горечь при виде этой исступленно мятущейся у ног его жалко-беспомощной толпы.

 Казалось, чего могло быть проще для каждого другого пастыря выйти из алтаря и пройти шагов пятьдесят до паперти; но для отца Иоанна такое путешествие являлось делом долгим, трудным и даже небезопасным. Предвидя всё это, двое городовых, находившиеся в наличности сторожа, и несколько человек из именитых купцов предприняли очень быструю и оригинальную меру, а именно, стали по обе стороны намеченного пути и, протянув по всей линии толстую верёвку, образовали нечто в роде живой шпалеры, с виду очень жёсткой и внушительной. Но лишь только отец  Иоанн двинулся вперёд, вся эта внушительная шпалера оказалась детской и смешной выдумкой: верёвка с треском лопнула. Купцы и городовые в один миг были отброшены в противоположный конец храма, и толпа, смешавшись и  сшибая друг друга с ног, окружила отца  Иоанна плотной непроницаемой стеной. Теперь отец Иоанн вдруг как бы исчез, и некоторое время его вовсе не было видно. Потом вдруг вся эта волнующаяся и вопящая стена колыхнулась в сторону, и я увидел отца Иоанна, смертельно бледного, сосредоточенно-печального, медленно, шаг за шагом, как в безжалостных тисках подвигающегося вперёд, с видимым трудом высвобождающего свою руку для благословения. И чем ближе он подвигался к выходу, тем толпа становилась настойчивее, беспощадней и крикливее…  У меня просто захватило дух от этого зрелища и я невольно полузакрыл глаза. Когда я их открыл, отца Иоанна уже не было в храме и самый храм теперь совсем обезлюдел. Теперь в углу перед «сорокоустом» молилась на коленях какая-то богобоязненная старушка. Да старик сторож сумрачно подметал пол, на котором валялись обрывки верёвок, дамские нитяные перчатки, клочок вязанной косынкн и другие следы недавнего урагана.

Мои глаза встретились с сочувственным взглядом старика. «Господи, что же это такое? Неужто же это у вас так всегда?»  Сторож сокрушенно вздохнул: «Эх, милый барин, ежели бы так всегда. А то вот, ономеднясь, под  Успенье, нашло народу, так как есть сшибли с ног «батюшку». «То есть как это «сшибли»?  «А так, сронили вовсе наземь и прошли по нём, как по мураве» «Ну, а он что?» «Известно, агнец Божий,  встал, перекрестился и хоть бы словечко».  Наконец о.Иоанн дома. Ему подают почту. Как разнообразно и трогательно содержание  этой огромной корреспонденции из всего концов России, из Франции, Швеции, Англии, Америки».

 Стр.176. Отдыхал в «Рыжкове», в 10 верстах от Харькова. Первым результатом его пребывания было то, что цветы и клумбы в саду имения были потоптаны и стёрты с лица земли. Народу тут перебывало до 100 тысяч человек. В день подходило по 7-8 тысяч человек. Благодаря необыкновенному скоплению пассажиров к поезду прицеплялось по 10-12 добавочных вагонов.

Стр.178. 15-го июля по настоянию харьковского архиепископа Амвросия, отец Иоанн служил литургию в городском соборе в первый и единственный раз, в следствии больших затруднений от чрезмерного скопления публики. Совершал он литургию в сослужении всего городского духовенства. И это была беда, а не служба, как выразился один из очевидцев. Толпа напирала и едва не врывалась, подталкиваемая задними рядами, в алтарь. Певчие пели в алтаре. В алтаре же перед царскими вратами делались все выходы. Железные решётки в соборе  оказались поломанными натиском толпы. С трудом отец Иоанн выбрался из собора в одном подряснике  без шляпы. Стечение народа вокруг собора было необычайное. Вся площадь и прилегающие к ней улицы сплошь переполнены были народом. Никакие полицейские меры не могли водворить порядок.. Преосвященный предложил провести богослужение на соборной площади. Народ теснился так, что  все крыши домов усеяны были желающими увидеть всеми обожаемого кронштадтского пастыря. На молебствии присутствовало более 60 тысяч человек. После провозглашения многолетия государю императору  и всему царствующему дому, толпа не выдержала и крикнула «ура».

 Посещение Саратова... Одна женщина, не дождавшись ещё совершенной остановки парохода, с берега прямо в одежде бросилась в воду, чтобы обратить на себя внимание и увидеть батюшку. На корабль взошли под благословение губернатор и именитые люди. Толпа зашевелилась, задрожала; более благоразумные люди отошли к стенкам и перилам. Ещё минуты две спокойных и трудно описать, что произошло. Какой-то стихийный поток, неистовые крики полицейских: «дайте дорогу, пустите!»- смешиваются с плачем и истеричными возгласами: «батюшка, благослови!», вопли женщин и детей, которых чуть не задавили. «Чистую публику», стихийно бросившуюся за ними, тесня и давя друг друга, еле удалось остановить внизу. На берегу надёжная цепь полицейских предохранила о.Иоанна и его свиту от давки. Он был быстро посажен в карету, которая с несколькими верховыми впереди умчалась по направлению к архиерейскому дому. Молебен предполагали служить на пощади, но когда вынесли иконы на паперть, то увидели, что собор окружала такая масса, что нести иконы далее было нельзя. Пришлось молебен служить у входа. Народ стеною двинулся к паперти. Послышались крики. По окончании обедни, карета с о.Иоанном с трудом проследовала через массы народа. Несмотря на то, что впереди ехало 6 конных стражников, к назначенному для отъезда о.Иоанна времени к пристани собраны были в помощь полиции войска, которые по ту и другую сторону проезда образовали цепь… весть о приезде о.Иоанна пронеслась по селу. Многие плакали и со слезами на глазах громко взывали: «Господи, откуда это нам, за что Ты посылаешь нам, грешным, такую благодать!» Почтенные старички и старушки позабыли про свою дряхлую старость  и тут же в толпе среди своих сынов и внуков бежали,  не отставая от них.

 Стр.189. «Отважный» причалил к пристани Казани, изображавшей собою одну лишь сплошную массу голов, колыхавшуюся волнами, только что о.Иоанн сошёл на пристань, как буквально был сбит с ног и стиснут громадной толпой. Стоявшие впереди, взявшись за руки, образовали две сплошные цепи с свободным проходом. По мере приближения о.Иоанна к приготовленным экипажам напор толпы однако становился всё сильнее, так что уже не было возможности сдерживать её. Сдавленный со всех сторон, о.Иоанн медленно двигался вперёд, не отказывая однако никому в благословении. Необыкновенными усилиями о.Иоанн был извлечён наконец из тысячной толпы и  буквально внесён в коляску, куда рядом с ним сел городской голова. Лишь только коляска, конвоируемая верховыми полицейскими стражниками, тронулась,  за нею кинулась толпа в несколько сот человек. Некоторые с  явным риском бросались к подножке экипажа, схватывали и целовали руку о.Иоанна, прикасались  к его одежде и затем подносили прикасавшуюся руку к своим губам.

На обеде о.Иоанн между прочим сказал: «В каждом человеке Богом насаждено религиозное чувство,  которое по свойству своему должно выражаться во внешней форме. Должно изливаться так или иначе наружу, – это неудержимое свойство каждого человека. Благодаря Господу, он  наделён божественным милосердием, выражающимся в особенности вызывать в народе это религиозное чувство, чем он бесконечно счастлив и за что он беспрестанно благодарит Бога». Отъезжая о.Иоанн остался чрезвычайно доволен своим  посещением Казани, горячо благодарит городского голову, благословил его образом, призывая благодать Божию на дальнейшее управление его «просвещённым, столь значительным и благочестивым городом».

 Стр.193. Отец Иоанн не захотел сойти с парохода и приветствовал собравшихся на берегу, заявил, что обедню будет служить завтра, благословил народ и ушёл в свои каюты. Люди на берегу всю ночь жгли костры. Одна группа расположилась так, чтобы видеть отъехавший от пристани пароход и без слов смотрела, – если можно так сказать, молитвенно на светлую точку в каюте батюшки. Огонёк погас, но группа смотрела. Темно, но всё ещё чудилось, что оттуда светит, не верилось, что там, где о.Иоанн, может быть темно.

 Стр.326. Иногда эта любовь к нему обнаруживается страстно, болезненно; известно, что раза два кусали пальцы о.Иоанну с намерением откусить совершено на память или как святыню, разрывали части его одежды и тому подобное. К нему сносятся постоянно различные вещественные дары, делают крупные пожертвования, через его руки, можно сказать, проходят миллионы рублей. Не смотря на свои 70 лет, о. Иоанн выглядит человеком, имеющим не более 30 лет». Ис.42:8 – «Я Господь, это - Моё имя, и не дам славы Моей иному и хвалы Моей истуканам». Деян.12:22 – «а народ восклицал: [это] голос Бога, а не человека». Разве Иоанн не видел, что люди смертные и грешные идут уже и не ко Христу, а к нему, не менее, может, грешному, чем его почитатели. Такую раскрутку потом получит Ленин, Сталин, Гитлер. А основание этому безумию было заложено уже в человекопочитании, восхвалении его харизмы в таких невероятных размерах. И обоснование подвёл под свой культ. Но оставалось уже меньше десяти лет до взрыва страны, и эти же экзальтированные утробы пойдут громить храмы и монастыри. Почему же Иоанн не образовывал кружки по изучению Библии, не посылал с проповедью Евангелия по стране, как  делают сегодня только сектанты разные и всякие? Значит он был слеп и ничего не видел? Он был доволен этим абсолютно ненормальным почитанием себя. Сравните, как прощались с Апостолом Павлом, и прощались навсегда. Что-нибудь похожее есть здесь? Деян.20:36-38 – «Сказав это, он преклонил колени свои и со всеми ими помолился. Тогда немалый плач был у всех, и, падая на выю Павла, целовали его, скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его. И провожали его до корабля». Как встречали Павла или Петра? Деян.28:15 – «Тамошние братья, услышав о нас, вышли нам навстречу до Аппиевой площади и трёх гостиниц. Увидев их, Павел возблагодарил Бога и ободрился». Деян.10: 25-26 – «Когда Петр входил, Корнилий встретил его и поклонился, пав к ногам его.  Пётр же поднял его, говоря: встань; я тоже человек».

 Принимать такую славу, такое неукротимое  славословие в свой адрес, как Иоанн Кронштадтский, может или уж совсем неверующий или глубоко обольщённый, духовно больной, психически свихнувшийся человек. Почему Иван Ильич Сергиев не разрушил свой авторитет, как делал это Христос, а  ежедневно въезжал в храм, на этом ослиного нрава народе,  как Христос сделал всего лишь однажды, чтобы исполнить пророчество пророка Захарии при входе в Иерусалим в вербное воскресенье? Иоан.6:67 – «Тогда Иисус сказал двенадцати: не хотите ли и вы отойти?» Знающий Христа и Писание разве будет воздавать смертному такую неподобающую ему честь? Великий соблазн был во многом, а в этом неумеренном почитании был и великий грех, не допустивший многих напрямую выйти ко Христу. Иоанн ушёл и осталась зияющая пустота, которую революционеры и заняли тут же. Даже его цветная фотография с орденами, которую сам же Иоанн и благословил распространять, что собственноручно на фото и надписал – это тоже нормально? Прем.Сол.14:16 – «Потом утвердившийся временем этот нечестивый обычай соблюдаем был, как закон, и по повелениям властителей изваяние почитаемо было, как божество».

 

Глуп, кто, не выслушав, даёт ответ,

Снаряды лягут мимо – с недолётом,

А надо бы  идти за выстрелами вслед,

Каким бы ни казалось дело плёвым.

       Бог слушает молитвы миллиардов,

       И учит и дерёт за зло непослушанья.

       Не раз от наших слов, поставленных на карту,

       Прочь зубы нечестивые – приходится лишь шамкать.

Не торопись, язык, и скройся за зубами,

Пока они, хотя не все, ещё во рту,

Иначе нам головомойка, баня,

Мозжит, свербит и воет за версту.

       Не пожалеешь, если промолчишь,

       Особенно судить других опасно.

       Где благодать, с молчаньем рядом тишь,

       Невоздержанье не обуяно страстью.

У мудрости характер молчуна,

Отсеивает сходу все обиды;

Злопомненье не толкай в чулан,

Оно печатью на лице так видно.

       Не торопись и мысли не дроби,

       Дай выстояться слышанным событьям,

       Где промолчишь, ослабнет впереди

       Ярмо амбиций и не станешь быдлом.

Молчанье – золото, из глубины добыть,

Так хочется тотчас обогатиться.

Нам нужно изменять всё бытие и быт,

Чтоб не во тьме кротовой быть, а птицей.

       Когда словарь Библейский в голове

       И сердце переполнено Писаньем,

       То в разговоре вставишь фразы две,

       А остальное дорисуют сами.

Глупцом бы не прослыть и болтуном,

Всю жизнь молчать учусь, благовествуя.

Язык и мысль – печатный наш станок

Из Библии штампуют и ни словечка всуе. 20.03.06. ИгЛа