Вопрос 3344: 19 т. Столько писали против экуменизма и показывали всегда на таких иерархов, которые живут по меркам мира сего – торгуют водкой и табаком, лгут и участвуют в экуменизме. А теперь к ним идут на поклон. Как они теперь их оправдывают, что говорят в их защиту?

Ответ: У беспринципности и бессовестности нет границ. Там остаётся пепел и его развеивает ветер пустозвонства и пустословия.

«Действительно, в советские годы некоторые иерархи Церкви в России шли на определённые уступки. Это не секрет, как и не секрет, что когда апостол Павел был ещё Савлом, он был ярым гонителем христиан... Патриарх Алексий принёс покаяние – он, совершая литургию почти ежедневно (более 300 раз в год!), вымаливает и свои грехи, и грехи своей паствы. При его Первосвятительстве ежедневно открывается по три храма в день!.. Суждение о значении и качестве разных явлений в России при нашем недостаточном осведомлении не могут иметь пока окончательного значения и, в большинстве случаев, носят характер не директивы, а мнения отдельных лиц... Взаимная любовь и забота о единстве церковном, особенно важная в дни ересей и расколов, требует от каждого из нас сугубой осторожности в наших выступлениях... Положение в России не имеет прецедента и потому никакие нормы не могут предписываться никем из нас в отдельности». «Декларация эта – часть истории нашей Церкви. Будучи церковным человеком, я должен принимать на себя ответственность за всё, что было в жизни моей Церкви: не только за доброе, но и за тяжёлое, скорбное, ошибочное. Слишком просто было бы сказать: я её не подписывал и ничего не знаю...

Сегодня же мы можем сказать, что неправда замешана в его [митрополита Сергия] Декларации... Отстаивая одно, приходилось уступать в чем-то другом. Были ли другие организации или другие люди из числа тех, кому приходилось нести ответственность не только за себя, но и за тысячи других судеб, которым в те годы в Советском Союзе не приходилось поступать так же? У людей же, которым эти уступки, молчание, вынужденная пассивность или выражения лояльности, допускавшиеся церковным возглавлением в те годы, причиняли боль, – у этих людей, не только перед Богом, но и перед ними [людьми], я прошу прощение, понимания и молитв». (Алексий II. ЖМП, № 10, 1991). «Грех цареубийства, происшедшего при равнодушии граждан России, народом нашим не раскаян. Будучи преступлением и Божеского, и человеческого закона, этот грех лежит тяжелейшим грузом на душе народа, на его нравственном самосознании. И сегодня мы от лица всей Церкви, от лица всех ее чад – усопших и ныне живущих – приносим пред Богом и людьми покаяние за этот грех. Прости нас, Господи!» (Из Послания Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II и Священного Синода Русской Православной Церкви к 75-летию убиения Императора Николая II и его семьи, 1993.). Как пример можно привести церковного историка Сергея Фирсова, который в октябре с.г. дал интервью на радио «Радонеж», и не одобряя политику митрополита Сергия, однако, не сомневался в его искренности и жертвенности. Но даже при искренности бывают ошибки, промахи. Господь нас смиряет и приводит к покаянию, без которого невозможно спасение».

1Тим.4:2 – «через лицемерие лжесловесников, сожжённых в совести своей». Такие дельцы от религии, как Ридигер и Гундяев никогда не пойдут по примеру папы Маркеллина и патриарха Павла, предшественника св. патр.Тарасия. Они пали, но покаянием восстали и конечно же, никогда уже не претендовали на свою бывшую должность. Эти же мёртвой хваткой вцепились в греховное прошлое и в свою доходную должность славолюбия.

 Если бы они открыто раскаялись, то могли бы быть прощены, конечно же, оставив свои должности навсегда. Лук.15:21 – «Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим». 1Кор.15:9 – «Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию».

 

Меня спросили, что бы я хотел

У Господа повыспросить, в чём не согласен.

Бог у меня в гостях, на табурет присел,

И у меня вопросов нет, всё стало ясно.

       И всё, о чём мечталось и ждалось,

       Не чаялось, чтоб сбылось, воплотилось;

       Но посетил, как мытаря, Христос,

       И все вопросы испепелила милость.

Всё разрешилось как бы само собой...

Отпущенное время истекало,

Душа свободно пела, не была рабой –

Всё рабство из души ушло по капле.

       Не высказать, что сделалось внутри,

       Не в теле, нет, не в сердце, много глубже,

       Когда Иисус со мной заговорил.

       Слова Его вошли сначала в уши.

И в жилах… нет, не те слова пишу,

А много глубже и прочней стократ,

Как будто бы уже свершился Суд,

И мой Господь со мной – Он лучший Брат.

       И разделенья не было между нами, –

       Настолько близко-близко, как одно,

       Вошёл привычными Библейскими словами,

       Которые люблю, уча давным-давно.

Меня спросили: было то во сне,

Не наяву же, лишь в воображенье?

Но стало именно тогда ясней:

Христос – Тот Свет, и перед Ним всё меркнет.

       Мне кажется, мы так и не расстались,

       Он, рядом наклонившийся, со мною,

       Своим дыханьем Библию листает,

       Прохладу создаёт при искушенье знойном.

Господь, нам хорошо и на прогулке,

Не покидай и в тягостном труде;

Напоминанье милости – в колечке круглом,

И в полукруге радуги: «Молись и не робей!».  20.12.06. ИгЛа