Творения, отнесенные в издании Миня к подложным (SPURIA)

 

Беседа на слова: и увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (Быт.1:31), и о том, что божественные слова дороже всякой сладости

 

1. Прекрасны луга благочестия; не временные цветы на них красуются: они обильно украшены цветами небесными. Цветы же благочестия не иное что, как плоды добродетельной жизни. Добродетели возводят нас к той дивной первообразной кра­соте, какою человек обладал, будучи создан по образу Бо­жию и подобию. А это подобие по добродетели (никому из нас) не позволяет называться вместо человека лошадью. Кто стре­мится к нему, того нельзя уже назвать ни волом, ни драко­ном, ни змеей, ни скорпионом; возвышаясь над этими бессловесными, мы и являемся, и называемся, и сознаем себя об­разом Божиим удивительным и досточтимым, сохраняющим первообразную красоту вида. Ты — господин над бессловесными: не подражай же нравам своих рабов; впрочем, не потому, что бессловесные дурны: благость Творца не создала ничего ху­дого. Обыкновенно мы сравниваем с животными тех, кто жи­вет несогласно с добродетелью, но отсюда нельзя заключать, что животные сами по себе злы. Тогда что значили бы слова Писания: и увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо, но — хорошо весьма (Быт.1:31)? Однако, если твари служат для нас олицетворением злого (обыкновенно лев олицетворяет тиранство, змей — хитрость и коварство, скорпион — сварливость, а волк — хищность), то каким образом могли быть добрыми твари, которых мы так явно принимаем в качестве образ­цов злого. Любознательные пусть знают, что по своей природе твари не злы и не называются злыми, а что в подобных слу­чаях имеется в виду состояние, приличное бессловесным. Кто идет против своей разумной природы, тот унижает свое до­стоинство и помрачает свою разумную свободу. Ты получил, о, человек, достоинство господина: не стремись же занять место в ряду бессловесных — рабски и бесчестно; подражая зверо­нравию бессловесных, ты унижаешься, — не потому, что бессло­весные — злы по природе или считались такими, но потому, что они являются образом бесчестного и рабского, неприличного свободным. Ведь всякий человек порядочный и почтенный, если он облечется в одежду раба, унижается и срамится, — не потому, что одежда сама по себе зла и марает человека, но потому, что она прилична только рабу и не соответствует до­стоинству свободного человека; точно так, если мы усвояем себе нравы скорпиона или волка, то не природа бессловесных опорочивается в этом случае, но твое унижение, что ты, бу­дучи господином, поступаешь как раб. Эта оговорка была необходима, чтобы кто-нибудь сказанного не поставил в укор созданию, как будто бы Бог сотворил что-нибудь злое: все в в полном смысле было хорошо и даже весьма хорошо, пока сохраняло свой строй и жило по свойственному ему закону. Чтобы внушить тебе, возлюбленный, что в Божием создании по природе ничего не было дурного, Бог пользуется и нера­зумными тварями для того, чтобы наставлять нас их приме­ром. В самом деле, Он научает нас подражать некоторым качествам бессловесных, чтобы мы не приписывали созданиям, — а тем более самой их природе, — зла, но (знали), насколько они соответствуют своему предназначению. Разве ты не слышал, что говорил сегодня Приточник: пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его (Притч.6:6)? И разве ты не ура­зумел, как, поставляя нам в пример трудолюбие муравья, (Премудрый) наставил нас быть усердными без лености? Не достаточным ли для тебя уроком служить это указание на трудолюбие муравья или подобная ему ссылка на искусство пчелы? Да, возможно, как я уже сказал, возможно заимствовать и у бессловесных некоторые качества, соответствующие разум­ной природе. А вместе с тем такие указания служат к на­шему стыду и посрамлению. Если ты не подражаешь Богу, под­ражай хотя муравью, — таков их смысл. Не случалось ли тебе слышать, как родной отец, осуждая своих детей, после многих наставлений ставит им в пример своих слуг и при­том делает это во всеуслышание: подражай, наконец, низшему по достоинству, но более тебя дельному. Точно так и человеколюбивый Бог, исправляя наше нерадение, приводит муравья, обличающего нашу леность, и пчелу, обличающую нашу распущенность. А отсюда очевидно, что в создании Бо­жием нет ничего злого и что Богом даны нам чувство и разум, чтобы избегать нрава бессловесных и подражать их лучшим свойствам. Так, лев может быть для тебя приме­ром добродетели, когда ты подражаешь ему не в насилии, а в мужестве: иное дело — насилие, и иное дело — мужество. По­тому-то и Писание, возвещая о Спасителе, имеющем произойти от Иуды, говорит: молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается (Быт.49:9). Видишь, для какого сравнения пользуется божественное слово качествами и свойствами бессловесных? Можно, значит, под­ражать льву с разумом. Но можно подражать и змее, не в том, конечно, что она извергает яд, но в мудрости, как именно и говорил Спаситель апостолам: будьте мудры, как змии (Мф.10:16). Конечно, если бы это творение было злым по при­роде, не стал бы (Господь) к подражанию ему призывать свой собственный образ: будьте мудры, как змии. Это означает конеч­но: подражай не яду змеи, не злобе ее, но мудрости. Если бу­дешь подражать ее ядовитости, против тебя возопиет Давид, обвиняя и говоря: ярость их подобна змеиной (Пс.57:5); если же будешь подражать мудрости, то будешь учеником Христовым: будьте мудры, как змии. Так как змий был муд­рейшим из всех зверей, как сегодня было читано, то человеческой мудрости противопоставил его мудрость, не для того, чтобы ты научился коварствовать, но чтобы научился избе­гать коварства.

2. Конечно, человеколюбец Бог хочет, чтобы мы были не коварны, но искусны: иное дело быть коварным, иное быть искусным. Искусство состоит не в том, чтобы совершен­ствоваться в зле, но в том, чтобы избегать зла, и поль­зоваться искусством нужно не с тою, целью, что строить коз­ни ближним, но с тою, чтобы избегать сетей других; между тем убийство, предательство, обиды ближним — вот каковы дела коварного. В этом смысле искусным был Иаков — мудрый как змея, но чуждый ее ядовитости. Ожидая встречи с братом своим Исавом, дышавшим злобою и братоубийством, он просил Бога: избавь меня от руки брата моего, от руки Исава, ибо я боюсь его (Быт.32:11), и умолял Его, вооружаясь про­тив злобы молитвою. А, встретившись с братом, ласкою и обходительностью Иаков укротил его злобу и потушил гнев. Что же говорил он Исаву? Если я приобрел благоволение в очах твоих, прими дар мой от руки моей, ибо я увидел лице твое, как бы кто увидел лице Божие (Быт.33:10). Конечно, если Иаков гово­рил это с тем, чтобы при помощи обмана одолеть брата, он поступил худо; если же его слова были внушены ему жела­нием избежать грозившей опасности, тогда он хорошо восполь­зовался искусством. Будьте мудры, как змии, — не злобны, не ядовиты, но мудры, и в тоже время просты, как голуби. Впрочем, и сам голубь может служить примером как добра, так и зла, а как — послушай. Если ты (уподобляешься голубю) безрас­судством и недальновидностью и обладаешь опытностью только во зле, то Писание осуждает тебя как безумного: и стал Ефрем, го­ворит оно, как глупый голубь, без сердца (Осия, 7:11). Но если, избежав безумия, ты сохранишь чистоту, то достигнешь совершенства, без примеси зла, и тогда именно исполнятся на тебе слова Господа: будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Итак, брат, не просто читай Писание и не злоупотребляй его сравнениями: ты видишь, что одно и тоже сравнение употреб­ляется здесь в разных смыслах, притом столь различных. Хочешь еще более убедится в этом? Вникни поглубже в при­веденные выше слова. Писание говорит о льве: молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев (Быт.49:9). Здесь слова: как лев — означают мужество; но ведь и к праведному прилагается тот же образ: праведник смел, как лев (Притч.28:1), а праведный му­жествен, конечно, не в делании зла, но в презрении к тому, что угрожает ему со стороны дурных людей. Называет (Пи­сание) Спасителя львом и потому, что Он происходил из царского племени. Ведь как лев является царем четвероногих, так у иудеев царская власть сосредоточивалась в ко­лене Иудином, от которого произошел Спаситель. И не поду­май, возлюбленный, что неприлично уподоблять Христа льву, этот самый образ Писание прилагает даже и к самому Богу. Послушай, что говорит пророк: лев начал рыкать, — кто не содрогнется? Господь Бог сказал, — кто не будет пророчествовать? (Амос.3:8)? Конечно, могущество, царственное достоинство и страх (внушаемый окру­жающим), вот те общие черты, которые имеются в виду при уподоблении Христа льву. Называется львом и диавол, но уже не как могучий и грозный, а как хищник, как насильник, как губитель. О нем блаженный Петр апостол говорит: противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1Петр.5:8). Вникай же в различие читаемого и подра­зумеваемого, и пусть видимое противоречие в употреблении од­ного и того же слова не вводит тебя в заблуждение. И тут, и там Писание говорит о льве, но в одном случае оно имеет в виду могущество и царственное достоинство, в дру­гом — хищность и губительность. Точно также один и тот же образ употребляет Писание и о праведном, и о нечестивом. Праведник, говорит оно, как финик, процветет и, как кедр на Ливане, умножится (Пс.91:14); но оно же говорит и о не­честивом: видел я нечестивца, превозносящегося и высящегося, как кедры ливанские (Пс.36:35). Вот как Писание употребляет один и тот же образ, но придает словам различное значе­ние. В самом деле, о нечестивом сказано: видел я нечестивца, превозносящегося и высящегося, как кедры ливанские; о праведнике же не ска­зано: как кедры ливанские, процветет, но умножится. По­добным образом нужно понимать слова Писания и в том случае, когда оно поучает нас подражать пчеле в ее трудо­любии. Пойди к пчеле и познай, как она трудолюбива (Притч. 6: 8). Познай не то, что она имеет жало, но что она произво­дит мед. Если ты стремишься подражать ей в ее способно­сти пользоваться жалом, то осуждает тебя Давид, говоря: окружили меня, как пчелы сот: но именем Господним я воспротивился им (Пс.117:10,12). Видишь, как врагов уподоб­ляет пчеле нападающей, а праведных — пчеле, добывающей мед? Уста праведника источают мудрость (Притч.10:31). Приятная речь — сотовый мед, сладка для души и целебна для костей (16:24). Ее-то, возлюбленные, — я разумею душевную сладость, — будем желать от всей души; в тайной мастерской души будем производить духовный воск, и божественные слова будем принимать паче меда и сота. И заметьте: мед, употребляемый в большом количестве, начи­нает казаться уже не столь сладким, вызывает отвращение и расстраивает весь организм человека; слово же Божие, прини­маемое в большом количестве, не вредит душе, но врачует ее: сладость его — исцеление души. Потому тот же самый мудрец, противопоставляя мед и слово, говорит: нехорошо есть много меду, почитати же подобает словеса славна (Пр.25:27). Итак, будем постоянно употреблять, возлюбленные, эти разнообразные соты, божественные и священные слова. И как пчелы приготов­ляют свои соты из многих и различных веществ, но при­дают им один вкус, так и мы в сотах священного Пи­сания, составленных многими и различными пророками, найдем и почерпнем одно общее учение. Точно также будем пользо­ваться и медом отцов, собранным в различное время, но содержащим одну и туже благодать и одно духовное учение. Но достаточно об этом. Молитвами и предстательством нашего общего отца да сподобимся мы, соединив с учением трудолюбие, всегда возгревать божественный закон в сердце своем и исполнять пожелание Давида, чтобы даже во чреве нашем всегда обитал закон Божий (Пс.39:9), то есть — божествен­ные мысли. И тогда, возвышаясь над требованиями своей при­роды, почитая истину и презирая мир, будем воздавать славу Богу ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

В начало Назад На главную

Hosted by uCoz