Вопрос 3373: 20 т. Не хотели ли бы Вы сделать сравнение христианства с буддизмом, как написали про мусульманство?

Ответ: О буддизме написано и без меня теми, кто там был, где эту религию чтут. Если в мусульманстве есть в искаженном виде нечто из Ветхого и Нового Заветов, то в буддизме нет ни слова из Священного Писания. Буддизм настолько чужд христианству, что сравнивать просто нечего. Считаю его богопротивным учением, как от сатаны. Если сравнивать буддизм с монашеством, то тут найдём столь много общего, что можно подумать, что Антоний Великий или Павел Фивейский жили среди лам и тибетских монахов и принесли в христианство эту бациллу удаления от мира – бегство в пустыню.

«Помощник и Покровитель» - стр.811. Сергий, архиепископ Владимирский. Нелепость буддизма при сравнении его с христианством.

«В последнее время на западе Европы, особенно во Франции, появились безум­цы, утверждающие, что буддизм превос­ходит христианскую религию; эти неле­пые суждения проникают и в наше обще­ство, почему считаем необходимым сде­лать краткий сравнительный обзор буд­дизма и христианства, чтобы отсюда для всякого было видно безмерное величие христианской религии и ложь и гибель­ность буддизма, этого мнимого «света Азии»,

Что касается теоретического или дог­матического учения буддийской и хрис­тианской религии, то в этом отношении уже не только нет никакого, даже и ка­жущегося сходства между обеими рели­гиями, но наоборот, есть прямая проти­воположность между ними. Буддизм говорит, что человек не может полагаться даже на необходимые суждения своего ума, что его убеждение в высоком досто­инстве его собственной личности и даже в том, что он имеет дух как особую суб­станцию, есть пустое самообольщение, что все его благороднейшие стремления и желания, особенно же желание продол­жения жизни и блаженного бессмертия за гробом, не имеют никакого основания и никогда не могут осуществиться. Он учит затем, что нет никакого Бога и никакой надежды ни на конечное и со­знательное вечное блаженство и святость для человеческого индивидуума, ни на будущее искупление от греха и прокля­тия для всего мира. Буддизм — это в высшей степени мрачная система пессимизма, какую мир едва ли когда видел дотоле, система, воз­ведённая в религию.

Самое лучшее, чего человек может до­стигнуть, по учению буддизма, есть толь­ко то, что он в состоянии сделать для себя лишь сам своими собственными, никем и ничем не вспомоществуемыми силами. Способность его в этом отношении буд­дизм возвышает до крайней степени. Че­ловек, по его учению, сам может совер­шить своё спасение, в котором он нужда­ется. Нет и не нужно никакого иного высшего Спасителя. Но для того, чтобы достигнуть даже самого лучшего, что предлагает буд­дизм, именно нирваны (она же достига­ется путем «уничтожения сознания»), человек должен, по буддийскому уче­нию, подавить все свои благороднейшие врожденные предрасположения и свои естественные стремления к извечной любви и бессмертию, бросить дом и се­мейство и попрать все священные обя­занности жизни. Не очевидно ли отсюда, в каком дейст­вительно резком контрасте буддизм сто­ит к религии Господа нашего Иисуса Христа! По учению религии Иисуса Хри­ста, человек есть существо греховное и беспомощное, но зато у него есть всемо­гущий Божественный Спаситель, Кото­рый жил и умер за него на земле и Кото­рый всех, кто уверует в Него как своего Спасителя и последует Его заповедям, возведёт к высшим ступеням вечной сла­вы, о какой буддизм не может даже и во­образить.

 Религия Иисуса Христа даёт ответ и на наши стремления к беспредельной и вечной любви и к бесконечной мудрости, ибо она говорит нам, что есть Живой Бог, Творец неба и земли, и везде присущий Промыслитель, Которому мы должны уподобляться, и что этот Живой Бог есть Сама Любовь и Отец наш, что Он столь беспредельно любит нас, что ради нашего спасения послал на смерть Своего Едино­родного Сына. Она говорит также, что этот Бог любви есть вместе и Бог истины и что поэтому и наша созданная Им при­рода не ложна, а истинна, и, следователь­но, мы, не колеблясь, можем верить в то, чему побуждает верить всех людей их собственная природа, что универсальные чаяния и стремления человеческого серд­ца к личной сознательной жизни после смерти вложены не затем, чтобы вводить нас в обман и разочарование. Смерть, по учению Христовой религии, не есть конец всего, а лишь начало иной жизни: дух наш и по смерти продолжает жить, а на конце времён воскреснет для жизни и наше тело; и вместе с тем, если только мы истинно раскаемся в своих грехах и если твёрдо верим в распятого за нас, воскрес­шего и вознесшегося Сына Божия, мы в воскресении наследуем жизнь вечной славы и бессмертия. Религия Христа сообщает нам наконец, что в конце времён и небо и земля изменятся в лучшее состо­яние, и Царство Божие наступит тогда во всей его силе и славе. Воля Божия будет тогда исполняться и на земле так же, как на небесах. Поистине, в таком учении есть свет, а если это так, то, значит, и Тот, Кто возвестил нам такое учение, поисти­не есть Свет миру (Иоан.9:5), как Он и дей­ствительно назвал Себя. Поелику же учение Христа, которое есть свет, противопо­ложно учению Будды, то после этого не вправе ли мы сказать, что буддизм есть тьма, и даже тьма непроницаемая?

Самое лучшее в буддизме — это его систе­ма морали.

В этом согласны все. Однако и в этом отношении сходство буддизма с христиан­ством весьма незначительно. Подобно христианству, и буддизм признаёт, что ис­полнение одних внешних, обрядовых предписаний не спасает человека; что в природе человека глубоко коренятся раз­ные мятежные волнения, служащие ис­точником его скорби, но насколько имен­но глубоко, этого Будда никогда ясно не видел, точно так же, как он не видел и необходимости для человека возрождения свыше, о котором постоянно учил Иисус Христос. Будда признавал затем и неизбежную связь между грехом и воздаянием за него и утверждал это прямо и реши­тельно, а вместе с этим и вследствие этого настаивал на гуманности, доброжелатель­ности, снисходительности, чистоте и мире в отношении ко всем существам. Всё это, бесспорно, может заслуживать лишь одоб­рения с нашей стороны, но отнюдь ещё не может давать права ставить этическую си­стему буддизма наравне с христианской. Самые принципы или основоположе­ния, на которых она покоится, как мы видели, ложны и не согласны с истин­ным сознанием человека. «Закон», пред­писываемый ею, не имеет повелительно­го авторитета, и кроме того, в нём смеши­ваются вещи, существенно различные между собою. Он игнорирует высочай­шую из всех обязанностей человека — обязанность в отношении к Богу, не раз­личает строго доброго и обязательного от злого и безразличного, и то, что добро, нередко называет злым и наоборот. Он клеймит человеческую природу, как злую, но не потому, что она греховна, а просто лишь потому, что она существует, ибо всякое существование есть зло. Раз­ного рода жизненные отношения, как от­ношения супругов, отношения родите­лей к детям и обратно, — также зло, и кто хочет достигнуть нирваны, тот дол­жен отрешиться и от них. Даже многие истины и добродетели до того преувели­чиваются в буддийской этике, что они совсем теряют свой характер истинности и добродетельности. Сильно настаивает она на высоком достоинстве человечнос­ти, но, не довольствуясь этим, доходит до того, что боготворит её. Она возвещает также терпимость к другим верам, но её веротерпимость на самом деле есть лишь то безразличие к истине, какое, возмож­но, и бывает у того, кто дошёл до убежде­ния, что самая жизнь есть ложь и обман и что нет в ней ничего лучшего, кроме страданий и пустоты.

 Наконец, и мотивы, указываемые буд­дийской этикой, если и не всегда дурны, то всегда низменны. Её высшее понятие о несамолюбии, бескорыстии состоит в том, чтобы быть несамолюбивым лишь ради самолюбивой цели достижения нирваны, в которой невозможны уже ника­кие пожелания, а следовательно, не мо­жет быть уже и никаких страданий, ибо страдания и возникают собственно от по­желаний. Что касается практических результа­тов этической системы буддизма, то, хо­тя нельзя отрицать, что она внесла нечто и доброе в жизнь грубых и диких племён, принявших учение Будды, но всё же ре­зультаты её даже в лучшем случае далеко не полны и не совершенны. Она не выра­ботала ни одного типа характера столь высокого, каким отличаются многие ге­рои христианской Церкви, ни одной на­ции она не возвела на более высокую сту­пень духовного развития, чем та, на ка­кой стоит Китай или Сиам. И найдётся ли хотя бы один неверующий среди со­временных христиан, который, при всём своём горячем и искреннем сочувствии к буддизму, охотнее решился бы воспиты­вать своих детей в китайском, сиамском, бурмейском или тибетском обществе, чем в христианском?

Евангельско-христианская система эти­ки недосягаемо высока в сравнении с этикой буддизма.

Её принципы вполне согласны с необ­ходимыми суждениями человека и с по­казаниями его совести. Принципы эти — Бог Законодатель и свободная воля чело­века. Потому что есть Живой Бог и пото­му что Он — высшее совершенство и нравственное благо, христианская этика на самом первом месте поставляет нашу обязанность любить Его по преимущест­ву и служить Ему с благоговением и не­поколебимой верностью. Эта и все ос­тальные наши обязанности покоятся на авторитете Божием, авторитете премуд­ром, всесвятом, всеблагом и всемогущем. Закон христианской этики прост и впол­не определёнен. Он состоит в том, чтобы мы любили Бога от всего сердца и ближ­них своих, как себя самих. О человеческой природе христианская этика учит, что она, как дело творения Божия, блага, как благо и всё, созданное Богом, и унижается и оскверняется лишь грехом, совершаемым человеком в силу присущей ему свободы; что не только ду­ша, но и тело человека предназначены для славного бессмертия. Супружеские отношения, равно как и неразрывно свя­занные с ними отчество и материнство, также не только не унижаются в христи­анстве, но, наоборот, освящаются и воз­вышаются, и только тем, кто чувствует себя способным навсегда сохранить своё девство, советуется оставаться безбрач­ными.

Что касается мотивов нравственной деятельности, то христианская этика хо­тя не игнорирует и сравнительно низших мотивов, каковы страх и надежда, но эти мотивы всюду поставляются ею в долж­ное подчинение к высшим, и как на са­мый высший субъективный мотив она указывает на бескорыстную любовь к Бо­гу, Который нас прежде возлюбил Своей бесконечной любовью и дал пример, как и мы должны любить. Наконец, относительно результатов нравственной христианской системы, ду­маем, не может даже и быть среди ис­кренних и интеллигентных людей ника­кого разногласия в мнениях. Конечно, и в странах христианских достаточно гре­ха и порочности. Но это всё же не изменя­ет того неоспоримого факта, что как только явилась религия Христа и стала проникать в сознание и жизнь народов, принявших её, всюду она вносила за со­бой добро и одно только добро. Она воз­высила положение женщины и детей, облагородила мужчину, способствовала на­учному развитию и очистила чувства. Она же произвела в богатом изобилии благороднейшие плоды правосудия, мира и бескорыстной любви, она же создала и высшее земное благо — христианский дом. В государстве она принципами уничтожила рабство, почитаемое в древности даже выдающимися философами необходимой и полезной формой общест­венно-государственной жизни, и вообще возвысила сознание свободы в каждом члене государства. Может ли после всего этого кто-либо сомневаться, которая из двух религий, христианство или буддизм, поистине за­служивает название «света» Азии или, точнее, мира? Из вышесказанного легко видеть и то, какие важные заключения прямо и необ­ходимо вытекают из фактов, в нём изло­женных и разъяснённых.

Во-первых, должно быть ясно для каждого, что если бы кто стал утверж­дать, что и христианство и буддизм оди­наково исходят от Бога, Который есть аб­солютная Истина, то он допустил бы та­кую нелепость, оправдать которую мож­но было бы разве только совершенным незнанием фактов, сюда относящихся. Ведь то, бесспорно, выше всякого сомне­ния, что обе эти религии стоят одна к другой в явном и непримиримом проти­воречии, притом по таким пунктам, ко­торые наиболее существенны в религии, а могут ли две противоречащие между со­бой системы одинаково быть даны человеку для его веры Богом истины? Ут­верждать так значило бы допускать пря­мую нелепость.

Во-вторых, не менее ясно и то, что об­щепринятое деление религий на «истин­ные» и «ложные» не только нельзя назвать неценным и ненаучным, как ут­верждают то некоторые либеральные учёные, но, наоборот, оно ценно и важно. В данном случае, подлежащем нашему вниманию, если христианство представляет собой несомненно истинную систему догматического и морального учения, то, очевидно, буддизм, стоящий в противоречии с ним, представляет собой систе­му ложную и по справедливости может быть назван ложной религией. Если пер­вое есть свет, то второй не может быть иным чем, как тьмой.

В-третьих, невозможно, что­бы христианство и буддизм одинаково могли служить средствами спасения для тех, кто принял их и их учением регули­рует свои верования и своё поведение; невозможно нравственно, чтобы столь глу­боко противоположные между собой сис­темы могли приводить человека к одной и той же цели. Если одна приводит к Богу, то другая несомненно должна отдалять от Него. И затем, если, с признанием Бога, как несомненно действительного Верхов­ного Существа, жизнь человека и все его усилия должны быть и направлены к то­му, чтобы приближаться к Нему, позна­вать Его и осуществлять Его всеблагую волю, то несомненно и то, что кто следует Будде, не знавшему и не признававшему никакого Верховного Существа, тот не может найти и спасения для себя, потому что спасение наше только в Боге и от Бо­га. И действительно, столь восхваляемый ныне некоторыми «свет Азии» ведёт лю­дей не к спасению, не к обители света и жизни Отца Небесного, а к погибели, к мраку безнадежного греха и фатального отчуждения от Бога». Втор.32:16 – «Богами чуждыми они раздражили Его и мерзостями разгневали Его». 1Тим.6:5 – «Пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истины… Удаляйся от таких». Евр.13:9 – «Учениями различными и чуждыми не увлекайтесь; ибо хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими». Иуд.1:4 – «Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего в [повод к] распутству и отвергающиеся единого Владыки Бога и Господа нашего Иисуса Христа».

 

Цена стабильна только у Христа,

Не обесценивает души ни на йоту.

Сотлеет Кремль, сгорит сто раз Рейхстаг,

Но так же святость светится в киоте.

       Вчерашнее готовится на выбор,

       Тускнеют даты эпохальных битв;

       Авторитет Христа за это время вырос

       Лишь потому, что с Божеством Он слит.

Разочаровывают лучшие вожди,

Иная ценность прошлым монументам;

Седая пыль на холмики дождит,

Открытым оком зрим, в себе отметим.

       Ковчега нет, утеряны скрижали,

       Как прочие наскальные рисунки.

       К святыням прикипели, как нам жаль их,

       О том почти везде, куда ни сунься.

По тёмной лестовке к Предвечному спешу

Проторенною тропкой воздыханий.

Сосед буянит – огородный шут,

Он надо мной хохочет, окаянный.

       Соседа нет, заволокло и след,

       Жена его по поминкам уткнулась.

       Жил следователь рядом – тот ослеп,

       Не отличит свою от прочих улиц.

Повсюду дымная и тяжкая беда,

Чернобыли семейного масштаба.

Кто верит, им на счастье дан мандат,

Их встретить в церкви бесконечно рады.

       Спокойствие и защищённость сразу

       Христа принявших светом осияло;

       Такие время не проводят праздно

       И в телевизор слепоту не пялят.

Они уверенность в Иисусе обрели,

Они примером для потомков служат,

Они и в старости, как будто короли,

Хотя здоровье час от часу хуже.                12.12.06. ИгЛа