Вопрос 3292: 19 т. Мог ли «еврейский вопрос» быть решён положительно в  России, чтобы крещёные евреи дали и потомство христианское?

Ответ: Даже вполне, если бы в России была проповедь Христа, а не монашество, не погромы евреев, не  «Протоколы». Мать о.Александра Меня Елена Семёновна могла быть как раз такой, но у неё поиск был во внешнем,  её грамотность, знания могли подвести её только к старцу и далее она сделалась, как и ныне большинство евреев в православии, усердными почитателями монастырей,  Иисусовой молитвы. А на проповедь  Евангелия их снова нет.

«Я пыталась собрать воедино всё отрицательное, что было связано для меня с детства с представлением о Православной Церкви, какой она являлась в прошлом в лице своих официальных представителей: о бесчисленных компромиссах, лицемерии, об антисемитизме и многом другом, что воздвигало, быть может, внешние, но трудно преодолимые преграды для всех, кто хотел быпприблизиться к Церкви, находясь вне её. Я писала о тех тяжёлых и страшных исторических ассоциациях, которые вызывают у меня еврейские слова «авойдо зоро» - чужое служение. О. Серафим все принял с глубоким сочувствием. «Мне понятен твой страх перед словами «чужое служение»», - писал он. Он согласился и с тем, что внешняя история Церкви представляет собой в значительной степени «цепь компромиссов», и прибавил: «продолжающихся и в настоящее время». Вживание в мир икон шло постепенно, хотя в душе жило незабываемое воспоминание об увиденном однажды образе Спасителя в комнате подруги в университетские годы во время совместной подготовки к греческому экзамену, когда в этом изображении для меня открылось почти мгновенно живое присутствие Изображённого.

  Большинство моих знакомых в то время были люди неверующие. Однажды я спросила у батюшки, как мне поступить, когда человек (неверующий) делится со мной своими переживаниями, рассказывает о том, что его мучает, а я совсем не знаю, как подойти и чем помочь. «В то время, как он вам рассказывает, - сказал батюшка, - читайте про себя «Господи, помилуй», и Господь примет как исповедь»… Посещая время от времени храм до крещения, я улавливала только отдельные фрагменты богослужения. Когда я слышала пение «Христос Воскресе» или «Господи, помилуй», мне хотелось, чтобы оно никогда не прекращалось. Постепенно начали выделяться островками «великое славословие», «Свете тихий» и другие. Особенно сильное впечатление произвели на меня слова «Святый Боже», которые я прочла однажды на часовне в Охотном ряду, возвращаясь поздно вечером из университета пешком. Однажды батюшка дал мне свечу и сказал: «Когда у Вас на душе будет тревога, зажгите эту свечу и почитайте канон Божией Матери «Многими содержимь напастьми». Через несколько дней поздно вечером папу вызвали на допрос (как оказалось потом - по делу незнакомого ему человека, который случайно зашёл к нему на работу). Я зажгла свечу, которую дал мне батюшка, и читала канон непрерывно до 4 часов утра. В 4 часа папа вернулся. С тех пор этот канон является для меня неизменным спутником во все трудные минуты жизни…

(О брате): Раз он даже высказал мысль: «Если я доживу до окончания войны и фашисты будут побеждены, я тоже приму крещение». Когда Леночка передала эти слова батюшке, он сказал: «За эти слова он, может быть, спасён будет». Я тосковала о брате: он не дожил до конца войны и умер некрещённым.

...Я сложила крест из цветов белых хризантем и положила его на гроб папы. Один из присутствующих родственников возмутился и хотел снять его. «Он был еврей», - сказал он. «Оставьте, он мой отец», - ответила я. Мы с сестрой решили использовать этот случай для того, чтобы попросить о. Петра заочно отпеть наших усопших родственников. О. Петр охотно согласился. Любимый брат моего папы был крещён еще до революции вместе со своей женой Людмилой и дочерью Валентиной. Дядя Володя стал христианином не по убеждению. Он был уверен в том, что божественное происхождение имеет только то, что обще всем религиям, а всё то, что их разделяет, - не от Бога, а от людей. Он был единственным кормильцем большой семьи, которая состояла из матери-вдовы и семерых малолетних детей. С 14 лет он содержал всю семью, работая на железной дороге. Но однажды царское правительство издало приказ о том, что работа на железной дороге запрещена евреям (не крещённым). Дядя Володя с юных лет питал некоторую симпатию к Православию и русской старине. Помню, в детстве я пошла с мамой купить ему подарок ко дню рождения. Мама выбрала книжку по русской истории с красивой обложкой, на которой были изображены церкви с золотыми куполами. «Володя любит такие книги», - сказала мама. В то же время родные рассказывали, что, придя домой после таинства крещения, дядя Володя горько плакал о том, что, принося эту жертву ради семьи, как бы изменил родному народу и не может быть теперь похоронен на еврейском кладбище рядом со своим отцом».

Ис.55:2 – «Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб, и трудовое свое за то, что не насыщает? Послушайте Меня внимательно и вкушайте благо, и душа ваша да насладится туком». Иак.5:20 – «пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов».

 

Не просто дружбу с кем-то сохранить,

А этот «кто-то» неуступчив, дерзок.

И не канаты, а с узлами нить,

Сама порвётся, и не надо резать.

       Без друга плохо, тесно и опасно,

       Какой же воин, если он один,

       С кем похристосуешься на Христову Пасху,

       Как устоять среди лихих годин?

Но прежний друг давным-давно не тот,

И вера у него совсем почти не наша;

Характер ещё тот, тебя в момент сметёт,

И непонятно, где и с кем ночами пашет.

       А есть что вспомнить из туманной дали –

       Сидели же, обнявшись, за столом.

       Потом разъехались, друг друга не искали,

       И оказались разными, самим себе на зло.

Когда уступчивость не в главном далека,

И жёсткость жёрнова ничем не размочить,

И общее лишь в контурах, слегка,

Души не различить, как бы иглу в ночи.

       К нам шанс один единственный в гостях,

       Склониться вместе, ко Христу простёршись,

       Чтоб с одинаковой молитвой на устах,

       Могущею оживотворить и мёртвых.

Стена из недоверий, подозрений

Да рухнет – это сделает лишь Бог;

И взгляд обмякнет, нежностью согреет,

Какой бы ни был до молитвы строг.

       Ожесточившийся, что крепость на ветру,

       Где гарнизон упёртости упрёков;

       Единство в главном и любовь, как круг,

       А о второстепенном мы уже не спорим.

Христос меж нами ныне и всегда,

И впредь… Мы ветви на Лозе-Иисусе.

Плохие отзывы, смеясь, в архивы сдам,

Глаза и губы чудно воссмеются.          16.11.06. ИгЛа