Вопрос 3605: 24 т. Фаня-еврейка прислала и нам письма. Она сильно нападает на Ваши стихи. И как бы образец стихосложения приводит какого-то И.Губермана. Мы никогда про такого и не слыхали. Кто он такой?

Ответ: С вопросом опоздали. Кто приводит его, уже в иных палестинах трудится. Ф.С. книжку его стихов дала Н. Польгуевой и та сильно возмущалась, зачем Фаня дала стихи этого блудника ей. Может быть, в своей еврейской среде Губерман числится и во святых, но из известного мне я ничего не могу взять для спасения и опубликовать, хотя в своих книгах взял стихи более чем 160 поэтов мира. Многократно повторял, что я не поэт и очень боюсь этого слова. Свои стихи не считаю стихами, но вполне считаю их проповедью в стихах. Давать оценку моих стихам, которые я всегда только условно называю стихами, можно лишь тогда, когда поймёшь смысл их. А это возможно не раньше, как будешь знать содержание Библии, святых отцов и жития святых. У меня были критики разных рангов и абсолютно все через некоторое время говорили почти одинаково: «Да там же второй и третий подтекст оказывается!» Им мои стихи стали по-настоящему нравиться. Я не знаю, сколько стихов И.Губермана переложены на музыку, а вот из моих стихов более 50 поют и с удовольствием и взрослые, и дети. На сегодняшний день, 11.12.07 г., у меня сохранилось из написанных мною стихов – 2.335. Если вам совсем уж не нравятся, то при чтении книг перешагните через них для спокойствия совести. Но когда я давал читать свои стихи местным поэтам, как Марку Юдалевичу, то он страшно подивился, сказав: «У меня нет ни одного такого стихотворения» - подчеркнув богатый словарный запас и глубину духовного содержания. Я давал ему стихов 200 прочесть, ходил к нему несколько раз на дом и потом встречались, и по телефону почти по часу говорили, и я ему читал свои стихи. Он мне всегда говорил с неподдельным восторгом, что в разговорах с товарищами не раз слышал обо мне самые лестные отзывы. Марк Иосифович – старейший писатель и поэт Алтая – еврей.

 Екклесиаст – проповедник. Этого звания у меня никто никогда не отнимал. Еккл.12:10 – «Старался Екклесиаст приискивать изящные изречения, и слова истины написаны [им] верно». У меня есть стихотворение, положенное местным музыкантом и исполнителем песни «Примерь к себе своим воображеньем» Виктором Савченко. Там есть куплет-припев в конце:

Я успевал на каждом повороте

Засеять поле, застолбить межу.

Со Златоустом путь житийный пройден…

С той стороны Земли на всё гляжу.                         28.5.02

В своих стихах я касаюсь, как правило такой темы, которую вообще никто ещё не трогал. Это моя межа и тут я застолбил не на один год. А уж насколько хорошо обработал пашню-целину, как красиво выглядит полосатый межевой столб – это кому как покажется. От стихов должно рождаться чувство открытия даже в самом простом, мимо чего много раз проходил. Прочитав стих, человек может сказать, что он вышел другим и потерял ли что-то, если бы не знал про это стихотворение. О своих стихах я это слышу постоянно. Для изысканного вкуса, для гурманов и сибаритов мои стихи будут казаться грубыми в сравнении со словесностью философов Греции, как Амвросию текст Библии до его обращения. 2Кор.10:10 – «речь [его] незначительна». 1Кор.4:3 – «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или [как] [судят] другие люди; я и сам не сужу о себе».

 

 Какой-то птицелов Весною наловил по рощам Соловьёв.

 Певцы рассажены по клеткам и запели,

 Хоть лучше б по лесам гулять они хотели:

 Когда сидишь в тюрьме, до песен ли уж тут?

 Но делать нечего: поют, Кто с горя, кто от скуки.

 Из них один бедняжка Соловей Терпел всех боле муки:

       Он разлучён с подружкой был своей.

       Ему тошнее всех в неволе.

       Сквозь слёз из клетки он посматривает в поле;

       Тоскует день и ночь;

 Однако ж думает: «Злу грустью не помочь:

 Безумный плачет лишь от бедства, А умный ищет средства,

 Как делом горю пособить; И, кажется, беду могу я с шеи сбыть:

       Ведь нас не с тем поймали, чтобы скушать.

       Хозяин, вижу я, охотник песни слушать.

       Так если голосом ему я угожу,

       Быть может, тем себе награду заслужу,

 И он мою неволю окончает».

 Так рассуждал – и начал мой певец:

 И песнью он зарю вечерню величает,

 И песнями восход он солнечный встречает.

       Но что же вышло, наконец?

       Он только отягчил свою тем злую долю.

       Кто худо пел, для тех давно

       Хозяин отворил и клетки и окно

 И распустил их всех на волю;

 А мой бедняжка Соловей,

 Чем пел приятней и нежней,

 Тем стерегли его плотней.                         Крылов. 1823