Вопрос 3627: 24 т. Какую роль играли фарисеи в жизни евреев? Когда они появились и почему они стали гонителями Христа?

Ответ: За грехи всего народа Бог столкнул их в плен в Вавилон. 3Цар.11:33 – «Это за то, что они оставили Меня и стали поклоняться Астарте, божеству Сидонскому, и Хамосу, богу Моавитскому, и Милхому, богу Аммонитскому, и не пошли путями Моими, чтобы делать угодное пред очами Моими и [соблюдать] уставы Мои и заповеди Мои, подобно Давиду, отцу его».

 «В истории еврейского народа горечь иностранного порабощения обыкновенно, после каждого такого отступничества, влекла за собою возвращение к служению Истинному Богу. В этот раз падение было более тяжким, чем в те времена, когда Моавитяне, Аммонитяне и Сирийцы располагались, как хозяева, таборами на холмах святой земли: теперь пришлось покинуть родину и идти, под присмотром победителей, заселять отдалённую страну. Писание свидетельствует, что страдания отправленных в плен евреев были ужасны. Так как религия Моисея сохранилась в Иудее, то народ в халдейском плену нашёл в ней источник энергии, отсутствовавший у сынов Израиля, давно уже бывших идолопоклонниками, во время переселения их на равнины Ассирии. Вместо потери своих племенных особенностей, как это случилось с их отделившимися братьями, евреи еще теснее сплотились вокруг своих пророков. Страдание очистило веру народа и вернуло его к религии предков. Рядом с этим возрождением правоверия в толще народной пленение вавилонское, к сожалению, имело другое менее счастливое последствие: оно совратило наиболее просвещённую часть еврейского народа, сблизив ее религиозные идеи с верованиями победителей. Халдеи не были, подобно Ассирийцам, народом исключительно воинственным и порабощающим; их нравы, не будучи особенно мягкими, были всё же менее жестоки, чем нравы их вечных соперников. Когда они, согласно древнему обычаю, переселяли остатки побеждённого народа в одну из своих областей, они не обращали их в рабство, как это всегда делали Ассирийцы, как бы внедряли в среду своего народа.

 Так, солдаты должны были носить оружие, как и до порабощения, землепашцы и ремесленники входили в ремесленное сословие победителей, священники были приняты в среду мудрецов, астрологов и прорицателей, так далеко распространивших научную славу Халдеи, где процветали все знания, доступные тому времени, начиная с чистой философии и истории, кончая астрономией и общением с духами. Такова же была и судьба евреев, переселённых в Вавилон; и мы увидим Небукаднецзара, со времени первого взятия Иерусалима, окружающим себя молодыми пажами, набиравшимися среди благородных семей Иудеи. Впоследствии пророк Даниил делается даже главою халдейских жрецов. Этому тесному сожительству переселённых евреев с халдеями не удалось вполне, как мы уже ранее говорили, уничтожить основные особенности еврейского народа, оно не смягчило даже отвращения побеждённых к своим победителям, которых они всегда страстно ненавидели. Но тем не менее оно повлекло за собою общение между халдейскими жрецами и еврейскими левитами, призванными разделить ту же жизнь и заниматься теми же работами. Два духовных мира, до сего времени чуждых друг другу, пришли в соприкосновение. Между тем, философская наука, господствовавшая среди учёных халдеев, кроме суеверных обобщений, приспособленных к пониманию и удовлетворению религиозных запросов народных масс, была чистейшим пантеизмом. В обширном храме, каковым является вселенная, учёный халдей упразднял Создателя, создавшего её для своего прославления. Причина сливается со следствием, мир создался сам собою и сделался собственным Богом. Само понятие о Божестве сливалось с мировой гармонией, управляющей всем, существующим, и с каждой из частей, ею управляемых. Бог, следовательно, являлся по очереди и одновременно землёй, чья грудь кормит людей, росой её орошающей, солнцем её освещающим и согревающим и ветром, разносящим цветочную пыль, оплодотворяющую растения; Бог есть жизненное начало, размножающее род человеческий и мир животных, заставляющее растения произрастать, развиваться, умирать и воскресать, и проявляющееся даже в веществах, по виду неодушевлённых. Отожествляемый с чем то вроде самозарождённого и вечного дыхания природы, Бог происходил из мира, а не мир от Бога.

 Понятно, что такое учение, проникнутое странной, но неоспоримой поэзией, имело во все времена прелесть, способную пленить душу человеческую. Оно привлекало её тем сильнее, что прямым последствием имело расцвет человеческой гордости в поклонении обожествленному человеку. Действительно, если не было высшего существа, отличного от природы, являвшегося её создателем, если каждая вещь обладала в известной степени умом и душой, и если Бог есть лишь сумма всех этих сознательных и бессознательных душ мира, то известная иерархия непременно должна существовать между этими душами, из которых каждая является частью Бога, воплотить которого они могут лишь в очень неравной мере. Божественное начало должно проявляться в меньшей мере в камне, нежели в дереве, живущем, дышащем, растущем и умирающем, в дереве в меньшей мере, нежели в животном мыслящем, рассуждающем и действующем, и в животном в меньшей мере, чем в человеке, размышляющем о прошедшем и будущем, постигающем цели природы, исправляющим своей работой и изобретательностью несовершенства этой последней и бесконечно себя совершенствующем. На верху этой лестницы существ стоит человек, несравненно более совершенный и умный, нежели остальные, очевидно, поглощающий наибольшую часть этой Божественной сущности, составляющей вселенную. Очистив небо от всякого высшего себя существа, человек становится действительно богом этого мира, где всё ему представляется низшим и ему подчинённым. С этого момента все нравственные основы, на которых утверждалась цивилизация, были в корне подорваны. Человек, единственный истинный бог природы, не должен более склонять колен перед пустыми и глухими небесами; наоборот, в самом себе, вопрошая свои собственные влечения и инстинкт, он должен искать божество. Свободная воля человеческого существа делалась волей Бога, ей противиться, ее связывать и дисциплинировать является беззаконием; истинная религия состоит в поклонении и удовлетворении всех похотей человеческих. Эта религия гордости человеческой, основы которой халдейские учёные изложили три тысячи лет тому назад так же определённо и ясно, как они могли бы быть выражены в ХVIII веке Клодом де Сен-Мартеном, встретилась у левитов с учением совершенно отличного происхождения, но имевшем с этой последней странное сходство: в поклонении гордости расовой.

 Здесь нам приходится говорить о странном извращении, проникшем даже в среду правоверных евреев, касающемся предназначения Израиля и обетования истинной веры, им полученного. Пророки не переставали твердить евреям ту истину, что Бог избрал народ еврейский, дабы сделать из него «избранный народ», что Он направлял и охранял его с особенной любовью и что другие народы никогда не были предметом такого постоянного попечения. Эта мысль, не всегда удерживавшая евреев на наклонной плоскости, ведшей к отступничеству, однако, заставляла их убеждаться в их племенном превосходстве. В силу уверенности, что Божество имело на них особые виды, многие из них верили, что это божественное избрание было справедливой наградой за заслуги их расы. Они рассматривали «завет» сынам Израиля, как договор между двумя силами, закреплявший за евреями, в обмен за их верность, материальное господство над прочими народами; презрение, смешанное с ненавистью, было единственным чувством, которое им внушали другие народы, что же касается до их собственного, то он, в их представлении, возвышался до признания себя «народом-богом» более, нежели «народом Божьим». Таково было состояние умов большей части обитателей Иудеи, когда пленение открыло им Халдею с ее мудрецами. В то время, когда Ассирия, Иран, Мидия и Персия были населены исключительно воинами, когда все способности финикийцев были поглощены торговлей, евреи и халдеи являлись двумя самыми развитыми народами Азии. Несходные во многих отношениях, они были близки по развитию своих образованных кругов: поклонение гордости человеческой, убаюкивавшее халдеев, служение расовой гордости, вдохновлявшее евреев, способствовали их взаимному пониманию и влиянию друг на друга. В нашу задачу не входит выяснение того, что халдейская философия сначала, а впоследствии персидская, заимствована у левитов. Достаточно будет напомнить, что предание называет учителем Зороастра еврейского пророка Даниила или Эздру, и что, вне сомнения, там надо искать зарождение некоторых возвышенных начал, вытекающих из еврейского единобожия, встречаемых в учении азиатского философа. Обратно, халдейское мышление властно воздействовало на правоверное еврейство и послужило основанием зарождения секты, долженствовавшей видоизменить Израиль и возвратить его имени этимологический смысл: «тот, кто борется с Богом». Это была секта «фарисеев», название которой происходит от еврейского слова «особенный», которое само по себе заставляет думать об ереси и схизме. 

  Ни в Писаниях, ни у еврейских историков до пленения вавилонского нигде не упоминается о фарисеях, а после появления работ Мюнка никем более не оспаривается, что эта секта зародилась именно во время этого пленения, как следствие влияния, которое халдейская философия оказывала на некоторых еврейских учёных, по большей части левитов. Но если выводы Мюнка на этот счёт достаточно доказательны, то он, как нам кажется, недооценивает важность заимствований, сделанных этими учёными евреями из доктрин их учителей. Они в действительности заимствовали от них не только долю суеверий, касавшихся сущности вещей, их перевоплощений и свойств первичных начал, но также и самую основу пантеистического учения, которую они, правда, переделали на еврейский лад и которую постарались согласовать с гордостью «избранного народа». Из этого-то вклада халдейского мышления в еврейскую мысль и образовалась Каббала (или предание) фарисеев, долго передаваемая изустно от учителей к ученикам, вдохновившая восемьсот лет спустя изложение Талмуда и нашедшая своё полное выражение в Зефер-ха-Зогаре. Прежде, чем гордо провозгласить себя, как выражение чаяний евреев, «предание» фарисеев должно было преодолеть серьёзные затруднения. Главное происходило от возврата правоверия, вызванного в еврейском народе пленением. Проповедывать изгнанникам, оплакивавшим разрушение храма Иерусалимского и вымаливавшим у Иеговы прекращения бедствий их родины, что сам Иегова не более, как пустая мечта, было не только идти навстречу полной неудаче, но ещё и подвергать себя серьёзным опасностям, из коих наименьшей была бы потеря навсегда какого бы то ни было влияния в Израиле. Фарисеи признали более разумным приобрести доверие своих соплеменников, став во главе религиозного движения, притворно подчёркивая исполнение мельчайших предписаний закона и установив мелочные и сложные обряды. В то же время они развили новое учение в своих закрытых собраниях, настоящих тайных обществах, насчитывавших всего несколько приверженцев во время пленения и не превышавших 6.000 членов во время Иосифа Флавия, времени их наивысшего развития. Это собрание учёных пантеистов должно было очень быстро приобрести руководящее влияние на еврейский народ. Когда персы завладели Вавилоном в 538 году до Р. Х., евреи надеялись на окончание своего пленения. Оно действительно закончилось два года спустя указом Кира, разрешавшим желающим вернуться на родину.

 Первая партия из 5.000 евреев отправилась вскоре после этого под предводительством Зоровавеля и увеличилась затем новыми переселенцами, ведомыми Эздрой и Неемией. Но с пророками, возвращавшимися восстанавливать храм, к сожалению, вернулись и фарисеи, осквернявшие его своей ересью. Впрочем, ничего, могущего непосредственно оскорбить национальное чувство, не прорывалось наружу во всём том, что они считали возможным открыть из своей тайной науки; как бы глубоко они ни были проникнуты халдейским пантеизмом, фарисеи все же сохранили нерушимо свою племенную гордость. Эта религия «обоготворённого человека», которой они пропитались в Вавилоне, рассматривалась ими как работающая на пользу евреев — существ высших и избранных. Обетование всемирного господства, которое правоверные евреи почерпали в Законе, фарисеи понимали не в смысле царства Бога Моисеева над народами, но в виде материального владычества евреев над вселенной. Ожидаемый Мессия не являлся для них искупителем первородного греха, победителем чисто духовным, долженствовавшим подчинить мир своему духовному водительству, это был временный царь, залитый кровью победоносных войн, который сделает Израиля владыкой мира и растопчет все народы под колёсами своей колесницы. Этого господства над народами фарисеи не ждали от несуществующего Иеговы, почему и продолжали внешне Ему поклоняться, лишь делая уступку народному чувству; они ожидали его от вековой терпеливости Израиля и от применения средств человеческих. Как бы чудовищно ни отличались эти принципы от старого закона Моисеева, в них, как мы видим, не было ничего такого, что могло бы делать непопулярными тех, кто ловко капля за каплей, проводил их в среду евреев.
 Всё остальное взяла на себя искусная, тайная организация фарисеев, и вскоре упрочила своё всемогущество в Иудее. Нельзя лучше определить их воздействие на еврейскую среду до Р. Х., как сравнив его с деяниями франк-масонов в современном обществе. Малочисленные, но тесно спаянные, обязывавшие своих членов строжайшим сохранением тайны, фарисеи неустанно преследовали двойную цель.

1.     Овладеть политическою властью, захватом высших религиозных должностей, влияние которых было громадно в возрожденном еврейском народе, и подчинить себе Синедрион;

2.     Понемногу склонить убеждения народа в пользу их тайного учения. Они вполне достигли обеих этих целей.

 Действительно, Иосиф Флавий изображает их пользующимися неоспоримой властью благодаря тесному единению, позволявшему им обращаться со всеми не посвящёнными в их тайную науку евреями, как с невеждами, и рассматривать посвящённых, как существ, стоящих выше всего остального человечества. Они захватили в свои руки судебные учреждения, господствовали над Синедрионом и имели такое влияние, что судьи и даже сами священники, составлявшие высший класс народа, должны были, для сохранения какого-либо влияния, стать на их сторону. Саддукеи, по свидетельству Иосифа Флавия, во всём не согласные с учением фарисеев, были принуждены, занимая какие-либо должности, «приспособляться к линии поведения фарисеев, ибо народ не потерпел бы, чтобы они этому учению противились». С другой стороны, они без особого труда заставили изменить взгляды многих евреев на важнейшие вопросы веры. Обладание большинством высших религиозных должностей и большинством голосов в Синедрионе давало им возможность властно истолковывать Закон. Они толковали его произвольно, искажая смысл написанного, пользуясь для этой цели «методом аллегорическим», лежавшим в основе Каббалы, послужившим впоследствии примером для ересиархов всех времен в борьбе их со священными текстами и служащим ныне главнейшим оружием модернизма. Этим способом Священное Писание лишалось всякого прямого значения и смысл, в него вложенный, вместо того, чтобы быть выражением объективной правды, признавался лишь маской для фактов и теорий, скрываемых от непосвященных. Внешняя простота повествований и заповедей рассматривается ими как мудрость Священного Писания, стремившегося к тому, чтобы непосвященные книжниками читатели принимали бы эти заповеди и повествования в буквальном смысле, тогда как они, согласно фарисейской Каббале, служили лишь приманкой для устного развития теорий, по большей части не имеющих никакой связи с текстом, или даже находящихся с ним в полном противоречии.
 Свободные вести, по собственному усмотрению, развитие этих теорий, фарисеи достигли таким образом уже в века, предшествовавшие явлению Христа, принятия евреями большинства положений своих тайных учений. Таким образом в противность закону Моисееву, предписывавшему любить и относиться с уважением к чужестранцам, фарисеи внушили народу инстинктивное отвращение ко всему не еврейскому, выразившееся между прочим в болезненном страхе малейшего соприкосновения, (приравниваемого к осквернению).

 Таким же образом их представление о человеческой природе Мессии, как царе мирском, истребителе всех не-евреев, заменило Спасителя сверхчеловеческого, божественное происхождение Которого воспевал Давид и непорочную славу, а также и крайнее унижение Которого возвещали пророки. Наконец, таким же образом правоверное представление о рае и геенне огненной были отвергнуты для замены их учением о переселении душ, заимствованным фарисеями у халдеев. Перед самым рождением Спасителя эта эволюция сделалась почти всеобщей, причём сами жертвы её не отдавали себе отчёта в том, что они отпали от преемственной веры предков. Тем не менее не все умы в Иудее были покорены умелой тактикой фарисеев... Довольно большое количество евреев, или более просвещенных, или же направляемых божественною мудростью, поняли, что фарисеи увлекали Израиль в ересь, и пытались им противодействовать. Парализованные политической мощью, поддерживавшей их соперников, эти правоверные евреи были принуждены отказаться от открытой борьбы и почти все покинули отечество. На берегу Мёртвого моря в диких и пустынных местах они построили монастыри, в которых и сохранили до времени пришествия Христа обетование истинной веры. Там жили, руководствуясь монашескими правилами, описание которых оставили нам Иосиф Флавий и Плиний, около 4.000 евреев, служивших и молившихся Богу Моисея, в ожидании исполнения пророчеств; высокая добродетель их жизни приобрела им всеобщее уважение. Ессеи, как их называли, не выказывали ни малейшей слабости по отношению к тем, кто старался заставить Израиль изменить своему призванию. Исполняя все предписания закона, они тем не менее воздерживались от посещения Иерусалима для принесения жертв, но не потому, что они не одобряли приношение жертв в храме Иерусалимском, который они, наоборот, глубоко чтили, а потому, что эти жертвоприношения совершались евреями-еретиками. 

 Религиозная иерархия Ессеев, очень замкнутая, не ограничивала всё же свое влияние стенами монастыря. У них было много светских последователей в Иерусалиме и других городах Иудеи, составлявших верных последователей монахов с Мёртвого моря и признававших их духовное водительство. В каждом значительном центре, на одного из этих посвящённых возлагалась обязанность объединять всех верующих в Истинного Бога, учение которого, вдохновлённое Ветхим Заветом, было уже заранее в полном согласии с основами Нового Завета. Таково было религиозное настроение еврейского народа, когда родился Господь наш Иисус Христос. Флавиан Бренье де Сен-Кристо. 4Цар.22:17 – «За то, что оставили Меня, и кадят другим богам, чтобы раздражать Меня всеми делами рук своих, воспылал гнев Мой на место сие, и не погаснет».

 

Про репейник в Писании сказано худо,

Он – свидетель, что лень предварит лопухи,

Зарастает и двор, спит хозяин покуда,

Прозовётся такой лежебокой, плохим.

       Отрицательный смысл и в пословицах также,

       Мол, прилип, как репей на хвосте у собаки.

       Не пойдёт со смоковным плодом на продажу,

       Говорим: «Лишь могила исправит горбатых!»

Но в житейской нужде преимущество есть,

У репейника в листьях, в глубоких корнях;

Блюд с десяток японец возьмёт на прицеп,

Из меню самурай их не будет ронять.

       Мне не раз приходилось репей теребить

       У кобылы из гривы густой и хвоста;

       Часто слышал из прессы бессовестный крик,

       Умудрялся потом по судам их пластать.

За моим благовестьем гонялось священство,
  Люто книги мои ненавидели скряги;

Были хуже репья, пусть признаются честно,

Когда был я в пути, или малость прилягу.

       Их, вцепившихся в лысое темя нещадно,

       Приходилось с остатком волос выдирать,

       То репейник-монах отравлял меня чадом,

       То епископ какой-нибудь, тучный капрал.

Хуже нет по-сектантски прилипчивым быть,

Вербовать надоедливо в смертную ересь;

Оглянитесь, за ними дымятся гробы,

Их сюсюканье, льстивость прегорше, чем перец.

       Так не будь же ослепшим юнцом-лопухом,

       Не поддайся их чарам, бесовской отраве,

       Отдери и не будь вахлаком, охломон,

       И запомни, спасенье не слева, а справа!

Много разных привычек страшнее репья –

Будь на пажити доброй, а не в лопухах!

Совесть, Божий Закон жить в грехе нам претят,

Если ты фимиамом молитвы пропах.            06.10.07. ИгЛа