Вопрос 2266: 9 т. Столько слышала о «сергианстве», и что оно является главной причиной для тех, кто не хочет соединяться с Московской патриархией. Из писателей нашей современности кто-то писал  об этом явлении?

Ответ:  Писали о.Глеб Якунин,  о. Лев Лебедев, о.Георгий Эдельштейн и многие другие. Но очень хорошо и пламенно об этом писала Зоя Александровна Крахмальникова. Вот выдержки из ее брошюры «Горькие плоды сладкого плена».

«Духовное сергианство и есть по своей сущности «исправление подвига» Христа. Каковы же духовные плоды этого нового христианства, что явил нам Бог сегодня, через 60 лет после решительных действий митр. Сергия, избравшего «новый курс» для Православия? Поклонение словесным идолам породило новое идолопо­клонство. Признавая радости гонителей своими, надо было признать своими и те реальности, которые формировали новое язычество.

….Когда старцу Елеазару было предложено, по повелению господствующей власти, «отступить от законов отеческих и не жить по законам Божиим» (2 Макк. 6:1), а пойти на компромисс и притвориться (всего лишь притвориться!), что он ест идоложертвенное мясо, Елеазар отказывается. Отказывается, несмотря на то, что ему грозит смерть (2Мак. 6:18-31).

История эта замечательна не только потому, что в ней мы узнаём о верности Богу и о готовности ради неё идти на мученическую кончину. В ней есть ещё один универсальный для всех времён смысл: гонителям отеческой веры не столь важно поклонение государственным или политическим идолам, так сказать, по совести; совестью можно пренебречь, им важно признание их религиозной доктрины, даже если это признание всего лишь лицемерие. Им важно разрушить целостность веры ложью, разрушить её Божественный максимализм. Отметим тут же ещё один важный аспект, к которому наша мысль будет не раз возвращаться. Елеазар принимает мученическую кончину как государственный преступник, ибо он отказывается даже ложно признать господствующую религиозную доктрину. Он — политический преступник, так же как три отрока, брошенные в печь Вавилонскую — Анания, Азария и Мисаил, отказавшиеся поклоняться государственным идолам. Полити­ческим преступником был и пророк Даниил, брошенный в львиный ров за то, что продолжал, вопреки приказаниям власти, поклоняться своему Богу.

…И тем не менее, нарушая церковную свободу, не принимая во внимание суждение по этому вопросу Собора, церковная иерархия сергианского направления порождает и развивает новый тип христианства: политическое христианство.

Оно развивается и крепнет  в борьбе с обновленческим расколом, в состязании с обновленцами за привлечение на свою сторону государственной власти и за получение её признания.

Впоследствии советские историки религии не без основания отметят, что сергианство, победив обновленчество, принимает его принципы политизации церковной жизни (дурные примеры, как говорится, заразительны, обновленчество не только передаёт свои «политические приёмы» сергианству, но и традицию «женатого епископата», который процветает и сегодня в РПЦ). Политическое христианство как разновидность «неохристианства» или обновленчества разрабатывает свою концепцию взаимоотношений между Церковью и миром, свою интерпретацию миссии Церкви в мире. Эта интерпретация коренным образом отличается от евангельского откровения о Боге, человеке и Церкви.

Согласно евангельскому откровению, христианство не может быть причастным ни к какой политике, ибо призвано находиться вне всех политических институтов и их доктрин, оно не претендует ни на какие блага в сем мире. «Царство Мое не от мира сего», — говорит Господь представителю земной власти (Иоанн. 18:35).

Царство Христа, к которому заповедано христианам стремиться прежде всего, превыше любой политики и любой идеологии, созданной людьми мира сего. Ищущие его несут весть о вечной горней жизни, а все политические системы заняты жизнью дольней.

Церковь призвана Богом к определённому типу служения миру, она призвана нести благую весть о надежде на воскресение. Политическое христианство отказывается от этой миссии. Отказывается потому, что не может, не в силах нести благую весть о спасении души. Бог не даст политическому христианству силы заниматься и апологетикой, которая необходима обществу. Нам заповедано не только молиться о властях и гонителях, но и проповедывать им надежду на избавление от вечной смерти, чтобы хоть одна душа могла узнать жажду спасения, благодаря христианской проповеди. И, отстаивая право на апологию своей веры, на проповедь, христианин отнюдь не заботится о себе, он призван одарить верой другого, кем бы ни был этот другой — сочувствующим христианству или гонителем. Христос говорит Своим ученикам: «Пред правителями и царями поставят вас за Меня для свидетельства пред ними» (Марк. 13:9). Пред ними, значить для них. Богу дорога каждая душа, она стоит целого мира. История христианства знает множество примеров, когда мужество христиан перед мучителями обращало мучителей ко Христу...

   Но слышали ли мы хоть однажды от тех из архиереев, которым предоставлена возможность проповедывать с экранов телевизоров и с газетных полос, слово в защиту Истины?! Политическое христианство — это смоковница, красующаяся листьями своими — облачением своим, — но не имеющая плодов, которые могли бы насытить жаждущих (Марк. 11:13).

…Поклонение словесным идолам приводит к беспрецедентному для Православия идолопоклонничеству перед Сталиным. Но чем больше кадит Сталину митр. Сергий со своими единомышленниками, тем больше жертв требует «Вождь всех времён и народов». В годы кровавого сталинского террора в лагерях и тюрьмах бесследно исчезают епископы, священники, монахи, миряне. Только Господь знает их число и их имена.

А митр. Сергий и последующие за ним патриархи — Алексий и Пимен — оповещают мир о своей радости по поводу того, что СССР — единственная страна в мире, в которой дана полная свобода религии и что никаких гонений на веру в СССР не только не было, но и быть не может. Подспудно, казалось бы, незаметно вяжется цепь злодейских подмен, цепь, которой, по мысли врага рода человеческого, можно удушить мёртвой хваткой Церковь.

Возникают новые богословские концепции. Время от времени в Журнале Московской Патриархии (ЖМП) печатаются «богословские обоснования» этой невиданной лжи о положении Православной  Церкви в чёрные годы ежовщины,  кровавого террора, в годы лютых хрущёвских гонений.

Враг рода человеческого, хоть и однообразен в своих методах поругания Истины, но среди подмен, «впаянных в цепь», предназначенную для удушения Церкви, есть не только грубая ложь, лукавство, искажение, отречение, лжесвидетельства, есть и другое. Излюбленным приёмом врага Церкви, «церковного двой­ника», является так называемая «перемена знака», превращение смысла в «антисмысл». Эта опасность давно была замечена учителями Церкви, а суть её раскрыта в Евангелии в разоблачении Христом «религиозных лжецов» и лицемеров: «ваш отец — дьявол, он — лжец и отец лжи» (Иоанн. 8:44), — говорит Христос тем, кто считает себя «религиозными руководителями».

Богоубийство созрело в религиозном народе, в народе, хранящем обряды и стремящемся исполнять Закон. Богоубийство созрело в Синедрионе, среди «религиозных руководителей». Этот факт не только принадлежит истории, он — реальность метаистории, свидетельствующая о Промысле Божием относительно Церкви. (Богоубийство оправдано первосвященником Каиафой в его «богословии компромиссов». Убивая Бога, он намерен спасти народ. Спасти народ, распявший своего Бога. Для того, чтобы народ был послушен своим религиозным вождям, для того, чтобы он согласился на убийство Бога, его не только нужно обмануть, предложив ему цепь подмен. Для того, чтобы подмены были приняты, религиозные вожди должны внушить народу благоговение к ним, к их святости.

…Нужно богословски обосновать неохристианство или обновленчество, назовите это как угодно, и не только обосновать его связь с социалистическим идеалом, но и предложить обоснование мученичества без Креста. Для этого лучше всего выбрать из духовного наследия Православной Церкви то, что будет помогать двум «ветвям» неохристианства, во-первых, комфортному или «благополучному»христианству и, во-вторых, обрядоверию.

Подмены духовного плана, как известно, почти неуловимы до тех пор, пока не явлены плоды. Евангелие дано нам как откровение о полноте бытия во Христе. При всей уникальности каждой личности и уникальности пути каждого ко Христу нам не дано возможности исключить из Евангелия то, что нам не под силу, ибо нам всё не под силу.

… стяжание благодати как цель христианской жизни, стяжание смиренного духа достигаемы отнюдь не лжесмиренным отношением к поруганию евангельских смыслов бытия, а только отрицанием сатанинских искажений основ церковной жизни, отрицанием, провозглашённым с кровель.

Да как возможно стяжать благодать Святого Духа, стяжать мирный дух, чтобы «спаслись возле тебя тысячи», по словам преп. Серафима, если не исполняются веления Того, Кто подаёт благодать?! И кто из нас осмелится решиться на подвиги святых, не умертвив своих страстей, побуждающих нас к сатанинскому страху перед гонителями?! Послушание есть осуществившаяся свобода, а святость созидается в преодолении страха. По свидетельству святых, мы получаем истинную веру тогда, когда идём «до конца»...  Однако же, комфортное, безопасное христианство ищет для себя святости или в обрядоверии, или в интеллектуальном восхищении идеалами монашеского, аскетического подвига. Подмена идеалов лишает возможности жить согласно идеалам. Аскеза есть требование веры, но она не может заменить веры.

… Лжесмирение и лжепослушание, столь часто встречающиеся в нашей церковной среде сегодня, есть результат «духовной ревизии» Евангелия и Предания. От лжеаскезы веет «духом Иудушки», духом фарисейства и обрядоверческого лицемерия.

Жить по-христиански невозможно, по-христиански можно только умирать, но смертью в земной форме нашего существования. Это и значит идти «до конца», — свидетельствует православный подвижник нашего времени, автор книги о новопрославленном Афонском старце Силуане, одарившем нас уже в XX веке сокровищами своего опыта (архимандрит Софроний Сахаров, «Видеть Бога как Он есть», Англия, 1985 г., стр. 70).

Нельзя поставить для себя бутафорскую Голгофу для того, чтобы избежать подлинной. «Мы подвижничали и постились, забывая о жертвенной Христовой любви, — писал накануне смерти Сергей Иосифович Фудель, всю жизнь стремившийся к познанию непознаваемой полноты Церкви, узнавший тюрьмы и лагеря, нищету и скорби, оставивший нам в своих книгах свидетельство о страдании и радости во Христе, — мы подвижни­чали и постились, забывая о жертвенной Христовой любви, недоступной без Духа Святого, ибо это Он, как поведали святые, был Свидетель страданий Иисусовых. Если, как сказал Апостол, «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым», то как же без Него можно прибли­зиться к тайне и силе Голгофы, к её любви? Но ведь именно вне Голгофы или помимо Голгофы мы хотим устроить новое, „не архаическое» христианство, долженствующее разрешить социальный вопрос. „Христос Иисус, — сказал Апостол, — вчера и сегодня и во веки тот же». Тут уже не инакомыслие о Христе, которое когда-то разрешалось на Соборах. Тут два разных Христа».

…В наших храмах мы не услышим слово «свобода», хотя нам дарована свобода в Духе Святом и заповедано «стоять в свободе» (Гал. 5:17) и «не делаться рабами человеков» (1 Кор. 7:23).

В плену, в гетто все боятся друг друга. И если твоя рука случайно коснётся кого-либо, от тебя с ужасом отшатнётся твой единоверец. Потому что в тебе, может быть, притаился бес.

Боязнь бесов в церковном народе всё возрастает. Она может соперничать по силе своей только с боязнью церковных стукачей, но им как раз нельзя показывать свою боязнь и отдёргивать руку. Напротив, надо делать вид, что так положено. Бесы в облачении и в штатском свободны в наших храмах, они свободно ходят в трапезные монастырей, заглядывают в алтари. Страшно.

Считается, что этот страх пред бесами можно преодолеть обрядом, чтением акафистов, молебнами... Сей род изгоняется постом и молитвой, — учит нас  Господь. Но кто научит меня, что такое, в подлинном его смысле, пост и что такое молитва?

Кто сокрыл это учение от меня? Почему его не проповедуют в храмах? Не потому ли обличение безплодных дел тьмы (Еф. 5:11), заповеданное нам, стало называться осуждением и попало под запрет, не потому ли говорить правду стало считаться греховным, а лгать, утаивать и лжесвидетельствовать стало почитаться смирением, послушанием и блаженством?

Разве епископы, правящие своими епархиями, не знают, что «вера от слышания» (Рим. 10:17). Почему же не слышатся в храмах поучения об основах веры? Почему епископы не добиваются для своих пасомых возможности катехизического обучения? Если и говорят о необходимости этого, то только те, которых епископат объявляет «духовно заблудшими», так называемые диссиденты. Именно эти «духовно заблудшие», а отнюдь не «религиозные руководители», добиваются разрешения властей на широкое и свободное издание религиозной литературы в различных её канонах и жанрах, именно они говорят о необходимости религиозных радиопередач. Но церковная иерархия, по-видимому, из соображений «особой мудрости» молчит об этом, а если вслед за «духовно заблудшими» и повторяет что-то подобное, то это заучит настолько невразу­мительно, что надеяться на успех не приходится.

… Нужны творения отцов Православной Церкви. Но их смыслы влекут нас к тому, чтобы поставлять себя пред судом Божиим. Может быть, оттого и возникает страх пред книгами? Может быть, поэтому боятся их те, кто не добивается их издания?

Сладкий плен приносит горькие плоды. Если христиане  стремятся к благополучию, принимая условия мира, они неизбежно принимают на себя болезни и пороки мира. «Поклонись мне. Не обязательно сразу до земли, можешь только преклонить голову, сделать лёгкий поклон, почти незаметный для чужих глаз, мы будем об этом знать с тобой вдвоём...». Но не так-то прост миродержец, хоть и просит вначале малого, и не так-то прост, хоть и не скупится наградить щедро за малое. Не скупится на аванс, знает, что получит сполна. «Контракт» всегда сопровождается заручениями и поздними сожалениями. Порукой выполнения «контракта» является «досье», в котором собраны компрометирующие «клиента» материалы. На мытарствах души, как свидетельствует опыт святых, будет почти тот же порядок: бесы предъявят своё «досье»...

    Радостный плен митр. Сергия и его единомышленников был не столь сладок, как плен нынешних его наследников. Чем дальше шло время, тем шикарней становился плен. Раньше торг шёл на жизнь, но постепенно страх за жизнь терял свою остроту. Все епископы, которые отказались принять условие «контракта» или смогли бы отказаться от него, исчезли с лица земли. И началось новое епископство, защищённое от тюрьмы и сумы.Симфония между государством и Церковью зазвучала на новый лад. Остались лишь незыблемые «основы» симфонии.

В 1942 году Московская Патриархия выпускает «итоговую» книгу «Правда о религии в России», где чёрным по белому написано: «За 25 лет советской власти Церковь испытала не гонения, а скорее возвращение к временам Апостолов». Эта «правда» принадлежит митр. Сергию и является фундаментом новой экклезиологии Моск. Патриархии. В самой этой фразе содержится не только ложь о положении Церкви «за 25 лет советской власти», но и ложь «о временах Апостолов». Как известно, времена Апостольские отмечены жестокими гонениями и мученичеством Апостолов.

С годами добровольный плен, бесспорно, становился всё радостней. Радостями плена оказывались заграничные поездки, роскош­ные покои, дачи за высокими неприступными заборами, чёрные и цветные автомобили, радости плена приносили почёт, славу, поклонение и, наконец, ордена и грамоты от властей, а вместе с роскошью, грамотами, орденами и почётом — безнаказанность и защиту со стороны властей, защиту от тех, кто посмеет церковным властям напомнить о Христе.

Став безраздельной владелицей миллиардов церковных денег, иерархия оказалась неким магнатом, получившим возможность бесконтрольно распоряжаться не принадлежащими ей сокровищами. Коррупция, взяточничество, разцветшие в период «застоя» в нашем обществе, расцвели столь же пышно во всех звеньях церковно-административного аппарата». 

 

Приблизилось начало к завершенью,

Младенец превратился в старика;

Коснулась пуля из ствола мишени,

Знаменье крестное закончила рука.

       Земля в космическом пространстве черноты,

       Слезинкой синей, льдинкою кровавой

       К далёкой вечности приблизилась впритык,

       Бортами полюсов качаясь влево, вправо.

Закончилась борьба - судьбы делёж

По континентам, нациям и верам.

На миллиарды вопль дитя умножь,

Подсчитывая прибыли, потери.

       Учились убивать,  родить опять,

       Тянуть за одеяло до причала,

       Не зная воли Божьей, гнали вспять,

       Не соловьями пели - выли и рычали.

А надо было всей земле, всем людям

Чтить Иегову, Библией прикрыться.

Весь шар земной цветочной сделать клумбой,

Доверившись Иисусу - не сектантским крысам.

       На что ни глянешь, тянет всё к концу,

       К последнему  поклону, повороту;

       Морщинами дорог по скорбному лицу,

       Пугающие вести текут с кровавым потом.

Летит последний тополиный пух -

Осеменять пустыню бесполезно.

Рыдайте не таясь, вопите вслух,

Быть может, отодвинется возмездье.

       Так не хватает слёз - они не популярны -

       Валютой платят клоунам за смех.

       Сион встаёт звездой зловеще-яркой -

       Три с половиной года отпущено на  всех.

Рассядутся сердца былых героев

В преддверии пришествия Христа.

Тьма скорби трауром  всех выживших накроет,

Час Воскресенья мёртвых и Суда настал.    28.5.04. ИгЛа