Вопрос 3734: 25 т. В южных странах существует благочестивая традиция – требовать калым за невесту. Был ли когда-нибудь калым на Руси? в православии? Может ли требовать калым отец духовный, крёстный? Ведь он вложил в воспитание крестницы немало. Сколько бы Вы запросили, будь на то Божья воля?

Ответ: Калым или вено был всегда. Быт.29:18 – «Иаков полюбил Рахиль и сказал: я буду служить тебе семь лет за Рахиль, младшую дочь твою». Таков обычай был и у язычников: Быт.34:12 – «назначьте самое большое вено и дары; я дам, что ни скажете мне, только отдайте мне девицу в жену». И цари требовали калым-вено. 1Цар.18:25 – «И сказал Саул: так скажите Давиду: царь не хочет вена, кроме ста краеобрезаний Филистимских, в отмщение врагам царя». В Новом Завете не встречается такой обычай. У русских, напротив того, готовят приданое дочери. Может, и был где подобный обычай на Руси, но в литературе не встречал. При советской власти калым преследовался как уголовное преступление. О духовном калыме не слышал даже. Мы же трудимся для вечности. И если крестница удачно вышла замуж и стала доброй, послушной женой, искренней матерью-христианкой при искренно верующем муже – вот и награда – дети от них во Христе. Сир.8:27 – «Выдай дочь в замужество, и сделаешь великое дело, и подари её мужу разумному». Пр.31:28-29 – «Встают дети и ублажают её, - муж, и хвалит её: «много было жён добродетельных, но ты превзошла всех их»».

 

Мой сын! Удушлив мрак моей темницы.

Сокрыт от глаз полей родных простор,

Не слышу, как шумит зелёный бор,

Не вижу, как в сиянии денницы.

       Садами реют юные орлицы

       Над снежными хребтами дальних гор…

       И я когда-то был и свеж, и молод,

       Ключом кипела жизнь в моей груди, –

       Теперь я у конца тяжёлого пути,

       Но старости осенний мрачный холод

Не выстудил, не выморозил в ней

Порывов тех счастливых, ясных дней.

Дитя моё! И старческие очи

Хотят на светлый Божий мир взирать,

И старческой груди отрадно подышать

Прохладою душистой летней ночи…

       И было мне мучительно сперва

       В холодном и угрюмом подземелье, –

       В тоске немой склонялась, как в похмелье,

       Усталая, седая голова.

Минувших дней забытые картины

Из мрака прошлого вставали предо мной,

Зовя в луга, дубравы и долины,

К цветущим берегам реки моей родной…

       Но пал я ниц и жарко я молился, -

       И внял Господь мольбе моей святой:

       Волшебным светом ум мой озарился,

       Живительной и чудной теплотой

Наполнилась душа моя больная;

Небесный пламень, радость неземная

Проникли в мрак темницы роковой…

И я воскрес, восстал с подъятой головой,

       В устах моих зажглось, вскипело снова

         Бессмертной правды пламенное слово…