Вопрос 2731: 12 т. Если не было никакой у Вас встречи с коммунистом-идеологом, то с чего же он всё это придумал о Вас в книжке своей? Ну хотя бы что-то было поводом для его писанины?

Ответ: Было и не на пустом месте он писал свои мемуары.

По всей вероятности дело с описанием Морозовым Н.И (в книге «Полюшко-поле» на стр. 242-250, выпущенной в 2003 году) «встречи» с Лапкиным в Потеряевке обстоит  так: в 1967 году, когда я, Лапкин Игнатий Тихонович, жил и работал в г.Искитиме Новосибирской области, ко мне на дом прислали  приглашение на вечер выпускников школы прошлых выпусков в с.Корчино Мамонтовского района. Мой адрес школьники узнали от моей сестры Валентины 1952 г. рождения, живущей ныне в Новосибирске – 68, ул. Керченская 63, а тогда она жила в интернате в селе Корчино. Я ответил им подробно о своей нынешней жизни и о том, какие произошли в моей жизни перемены. Я рассказал, что обратился ко Христу, оставил учёбу в мореходном училище; и написал несколько стихотворений известных авторов. Это письмо с открытками попало в интернат, где учащиеся стали его переписывать от руки. Бдительное око заметило этот уклон, отняли письмо, как писала мне сестра Валя, и отправили его  в крайком Мамонтовского райкома КПСС, а там, конечно же, оно должно было получить  раскрутку через секретаря по идеологии, каковым в то время являлся там Морозов Н.И. Конечно же, меня он там не мог видеть, так как это было зимой и он направил это письмо в Искитимский райком КПСС, а те спустили в местное КГБ. Бог дал мне память, и я ещё веду дневник более сорока лет, не пропустив ни одного дня – вот откуда я это отлично помню. Меня вызвали на собеседование в здание военкомата – такова была тогда установка, чтобы не в здании КГБ происходили встречи. Причина была совершенно надуманная, что-то спросить меня о прошлой моей  работе в армии,  где я работал  инспектором зданий в ракетных частях Дальнего Востока. Беседа была и о письме, как бы между прочим. Но рядом с военкомом сидел человек в штатском и внимательно слушал. Однажды, уже весной, проходя по городскому мосту-переходу в Искитиме, я услышал, как кто-то громко окликнул меня. Подошёл сильно подвыпивший коренастый человек и, широко улыбаясь, схватил меня за руку и долго тряс её. Он буквально сиял. Я спросил его,  кто  же он. Он ответил, что капитан КГБ и тогда в военкомате он сидел рядом с военкомом. «Молодец! Здорово ты их припечатал! Ну, держись! Молодец!» Знакомый верующий, Устинов А.И. (ул. Искитимская, 7), приговорённый ещё при Сталине к расстрелу за веру во Христа, но потом получивший  25 лет ГУЛага и ещё восемь лет ссылки и поражения в правах, сказал: «Это, очевидно, к новым гонениям».

   Начав описывать свою ностальгию уже в 2003 году, Морозов, вероятно, нашёл в своих записях это упоминание о нашей с ним «встрече» и начал описывать, придумывая себе роль победителя-мракобеса. Он не случайно ни разу не указал на 8 страницах своих «воспоминаний» моего имени и отчества. Любой психолог скажет, что мои имя  и отчество звучны и  поэтичны, и потому он никак не упустил бы меня назвать, но в записях у него не было указано, а разузнать - поленился.  И притом описание моего внешнего вида совершенно не соответствует действительности, что я и доказал, принеся в суд 12 фотографий того времени.  Морозов, как сочинитель, «взял» с собой в небывшую поездку своего спонсора-предпринимателя и решил его увековечить в споре с Лапкиным. Морозов никак не ожидал, что эта книжица-опус  попадёт мне в руки и  потом его потянут за ложь в суд. Если бы Морозов Н.И. был хотя бы чуточку верующим, он  бы встал в  суде и попросил прощения и отказался от написанной глупости, и мы бы вместе с ним тут же попросили бы у Бога прощения, чтобы Господь не покарал его за несусветную ложь в присутствии суда. Самый большой ляпсус, самую блеющую «козу» подложил Морозову его единственный «свидетель» Валерий Иванович  Гаценбиллер. Запротоколировано  отныне и навсегда секретарём суда, что Морозов и его «свидетель» познакомились друг с другом только в 1971 году, а были в Потеряевке, по их словам, то есть описанное в книге «событие» по их показаниям было примерно… в 1975 году, когда Валерий Ив. стал директором Дома научной книги, в коем сане он и был в Потеряевке, как там написано. Не говорю о сплошной несостыковке их показаний: где меня видели,  кто такая учительница, присутствовал ли Валерий Ив. на той беседе, сколько было учеников в классе (а их было всего 12 в трёх классах и потому и не могло быть рядов в классе; вместо иконок, как  стали на суде утверждать, были раздаваемы мной ученикам маленькие Библии и молитвенники – (это в 1967-то году!!!). Но самое главное в том, что в 1972 году в марте  Потеряевка исчезла полностью, а школа  прекратила своё существование в мае 1971 г., то есть до «приезда» Морозова в Потеряевку за 3 года. В апреле 1968 году я уже переехал в Барнаул, что подтверждает и моя трудовая книжка, и прописан на 2-ой Строительной  25.06.70. Событие, на котором настаивает Морозов, было только в 1967 г., т.к. 27.09.1966 у меня было бракосочетание (учитывая, что я, по описанию, был с женой в Потеряевке и с нею хулиганил в школе).

  Коммунисты путём бесчисленных фальсификаций погубили  более 66 миллионов людей. «Подумаешь, какой-то богомол, да мы на него найдём управу и через 37 лет» - такова суть размышлений Морозова-Матросова, который и на суде жаловался на бесчисленные свои болезни вкупе со склерозом. Да где ему помнить эту историю, когда только в своём заявлении в суд он три раза неверно напечатал имена и названия из моих газет и меня нарёк Тимофеевичем.

  Теперь, уже из этой исторической дали, Морозов, быть может, что-то мог бы переосмыслить, за что же они меня травили 40 лет, когда я им не давал никакого повода. Он нашёл, что в те времена была статья УК РСФСР 142 о  религиозных культах, о нарушениях верующими места моленья.  Вот теперь он и решил меня вогнать в эту статью, чтобы не столь  зверски выглядел их хвалёный ленинский принцип свободы совести (без совести). Ничего лучше и не смог Морозов-Матросов придумать, как затарить меня в школьный класс и чтобы я там что-то несусветное сделал. И вот он бы меня якобы милостиво выпустил на волю - однако теперь запятнал в своём шедевре.

Но Морозов привёл в суд свою очень больную жену Зою Ив. – тоже историка. Она утверждает, что была такая встреча. Со слов своего мужа говорит, что обсуждение у них в райкоме было тогда такое. Потом привёл он и сына директора Потеряевской школы Ульяны Ив. Ивониной 1925 г. рожд. и уже умершей ныне. Доктор историч. наук. Александр Романович Ивонин припомнил, что мать что-то говорила насчёт посещения школы кем-то и она ещё сомневалась, правильно ли она сделала, что не разрешила сказать ученикам? А тут уж «подкузьмила» Надежда Вас. - моя жена. Она была в 1967  году у моих родителей и мама моя, Мария Егоровна, попросила её сходить в школу, узнать, как учатся меньшие мои сестрёнки Танюша и Марфута. Надя и пробыла на уроке и ничего там больше не было. И она же была в школе в Корчино у сестры Вали. Вот это они запротоколировали – простое пребывание  жены так перепугало их, что они сварили вот такую историю с «вторжением» в класс.

 

Никто на землю вновь не возвратится,

Чтоб снова жить, в бессмертии купаясь;

Уж если с плотью-хижиной простился,

До Страшного  Суда лежать, не слушать баек.

       С землей сравнялись братские могилы…

       Но души тех, кто бился и страдал,

       Там, на Том Свете, не врубить мобильник,

       Не сообщить, куда навек попал.

Окончились идеи, разногласья,

Попытки завладеть и в рабство подчинить;

Дела земные обожгут, украсят?

Там нет начальствующих, кончились чины.

       Иное измеренье и виденье,

       Земля – молекула и пакостный микроб,

       Где не известно, за пределом зренья,

       Хранит на Судный День мой гроб.

Так для чего же за идею бьёмся,

Прах называли родиной, отчизной,

А о душе не пропеклись мы вовсе,

Теперь бесплодное раскаяние близко.

       Не дай нам Бог, не приведи Господь

       При жизни этой не родиться свыше,

       Провозглашая госпожою плоть,

       Души же бедной стоны не расслышать.

Короткий миг миллимикрон секунды

И даже меньше и короче жизнь;

Забыл геенну, ад и ужас судный.

А бились за фашизм, за коммунизм.

       Допустим, встретятся в аду или в геенне,

       В одном котле с Адольфом Ленин, Сталин;

       На обольщенье там не применим твой гений –

       О чём бы говорить  пигмеи стали?

Представить Царство Божие и рай,

Их разница пока непредставима;

И там Апостол Павел, сумел он нас собрать –

В той  книге жизни и моё есть имя.        18.3.05. ИгЛа