1. Смотри, сколько употребляет Он средств для того, чтобы возбудить в иудеях веру. Он, во-первых, побуждает их к ней похвалами Иоанну; изобразив его великим и достойным удивления, представляет достоверным и все то, чем он привлекал своих учеников к познанию Господа. Во-вторых, словами, что “Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его” (Мф. 11:12); так свойственно говорить понуждающему, и возбуждающему. В-третьих, уверением, что все предсказания пророков исполнились; отсюда становилось ясным, что пророки предвозвещали о Нем. В-четвертых, уверением, что все то совершилось, чему совершиться от Него надлежало, для чего предложил им и притчу о детях. В-пятых, тем, что порицал неверующих, поражал их страхом и великими угрозами. В шестых, тем, что благодарил за веровавших; слово: “славлю Тебя” здесь значит: благодарю. Благодарю, - говорил Он, - “что Ты утаил сие от мудрых и разумных”. Что же? Ужели Он радуется о погибели и о том, что они этого не узнали? Никак. Но наилучший путь спасения состоит в том, чтобы презирающих предлагаемое учение и не хотящих принимать его не принуждать, чтобы, если они чрез призывание не оказались лучшими, но отпали и презрели его, самым их отвержением возбудить в них большее расположение к слову. Чрез это и внимающие должны были сделаться тщательнее. Откровение истин одним должно производить в них радость; напротив сокрытие их от других должно произвести в последних не радость, но плач. Так Он и поступает, когда плачет о граде. Итак, не беде чьей бы то ни было радуется, но тому, что утаенное от премудрых и разумных познали младенцы. Подобным образом и Павел, когда говорил: “Благодарение Богу, что вы, быв прежде рабами греха, от сердца стали послушны тому образу учения” (Рим. 6:17), не тому радуется, что они были рабами греху, но тому, что они, будучи таковыми, сподобились таких благ. Премудрыми же Господь именует здесь книжников и фарисеев, и говорит это для того, чтобы учеников Своих сделать более усердными и вместе показать этим премудрым, сколь великих рыбари удостоились благ, которых все они лишились. Называя же их мудрыми, говорит не о мудрости истинной и достохвальной, но о той, которую они приписывали своим силам. Потому и не говорит: открыл безумным, но: младенцам, то есть, непритворным, простым, и показывает, что фарисеи не получили этих благ не потому только, что не были того достойны, но и лишились их по самой справедливости. А всем этим научает Он нас убегать гордости и ревновать о простоте. Потому и Павел, говоря о том же, пишет подробнее так: “Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым” (1 Кор. 3:18). Так раскрывается благодать Божия! Но почему же Он благодарит Отца, когда Он сам это сотворил? Как Он молится и ходатайствует за нас пред Богом, показывая тем многую любовь к нам в ином месте, так поступает и здесь, и это исповедание исполнено великой Его любви. Этим показывает Он и то, что (фарисеи) не от Него только отпали, но и от Отца. Так Он сам наперед исполнил самым делом то, что сказал ученикам: “Не давайте святыни псам” (Мф. 7:6). Далее Он показывает вышесказанными словами и Свою первоначальную волю, и волю Отца; Свою - когда благодарит и радуется о совершившемся; волю Отца - когда показывает, что Отец это сделал не потому, что был умолен, но потому, что Сам по Себе восхотел. “Ибо таково, - говорит, - было Твое благоволение” , - то есть, так Тебе угодно было. А почему от них утаил? Послушай, что говорит на это Павел: “Усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией” (Рим. 10:3). Итак, подумай, каковым надлежало быть ученикам, слышащим это, когда они узнали то, чего не знали мудрые, и узнали по откровению Божию, будучи еще младенцами. Лука повествует, что Иисус возрадовался и сказал означенные слова в тот самый час, когда семьдесят учеников, пришедши, возвещали о повиновении им бесов; а это самое делало их не только ревностнейшими, но и располагало к большему смирению. Так как они могли удобно впасть в высокомудрие из-за того, что изгоняют бесов, то Он тут же их и располагает к смирению, указывая на то, что победы их над бесами были следствием не собственного их тщания, а действием откровения.
2. Так и книжники, и премудрые, сами себя почитающие разумными, отпали по причине своей гордости. Итак, если по этой причине сокрыто от них то (что открыто младенцам), то и вы, - говорит, - бойтесь, и пребудьте младенцами, потому что как младенческое состояние соделало вас достойными откровения, так противное состояние лишило их последнего. Слова: “утаил еси” не означают того, чтобы Бог был причиною всего; но подобно тому как Павел, когда говорит: “Предал их Бог превратному уму” (Рим. 1:28), и ослепил помышления их, - не в том смысле говорит это, будто Бог производит такие действия, а относит это к людям, подающим к тому причину, в таком же точно смысле и здесь Христос говорит: “утаил еси”. Далее, чтобы ты не подумал, что, когда Господь говорил: “Славлю Тебя …, что Ты утаил сие … и открыл то младенцам”, сам по Себе не имел той же силы и не мог совершить того же, - так благодарит, говоря: “Все предано Мне Отцем Моим” (Мф. 11:27). И тем, которые радуются, что им повинуются бесы, говорит: чему вы удивляетесь, что бесы вам повинуются? Моя суть вся: “Все предано Мне”. Когда же слышишь – “предано”, не предполагай тут ничего человеческого. Это выражение не должно вести тебя к той мысли, будто два Бога нерожденных. А что Он родился и вместе есть Владыка всего, это видно из других многих мест.
Далее Он предлагает нечто еще более важное, и тем направляет твое разумение: “И никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына”. Незнающим кажется, что эти слова не зависят от предыдущих, между тем как они стоят с ними в тесной связи. Сказавши: “Все предано Мне Отцем Моим”, Господь дает разуметь эти слова, говоря: чему тут дивиться, что Я Владыка всего, когда Я имею и нечто большее? Я знаю Отца, и единосущен Ему. И на это последнее указывает Он прикровенно, говоря, что Он один так Его знает, потому что слова: “Отца не знает никто, кроме Сына” - это и означают. И заметь, когда Он говорит это апостолам: тогда, когда они получили доказательства силы Его из самых дел, когда не чудодействующим Его только видели, но и сами во имя Его могли производит такие чудеса. Далее, так как он сказал раньше – “открыл то младенцам”, (разумея Отца), то показывает, что и это Его же дело. “Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть”. Не сказано: кому заповедует, или кому повелевает, но: “кому Сын хочет открыть”. Сын же, открывая Отца, открывает и Себя. Но это последнее, как известное всем, оставляет, а первое предлагает подробнее; и везде так же поступает, когда например говорит: “Никто не приходит к Отцу, как только через Меня” (Ин. 14:6). Этими словами Он научает и другому, именно объясняет, что Он во всем согласен и единомыслен со Отцем. Не только Я, говорит Он, не противлюсь и не враждую против Него, но никому невозможно и придти к Нему, как только чрез Меня. Так как фарисеев вводило в соблазн в особенности то, что Он казался им противником Бога, то Он всеми мерами и опровергает эту мысль, и старается об этом не менее, чем и о знамениях, или еще и гораздо более. Когда же говорит: “Отца не знает никто, кроме Сына”, не то разумеет, что все Его не познали, но что никто не имеет об Отце такого знания, какое имеет о Нем Сын. То же можно сказать и о Сыне. Равным образом Он не разумеет здесь и какого-то неведомого Бога, который никому не открыл Себя, как утверждает Маркион, но прикровенным образом показывает невозможность полного о Нем познания, потому что мы и Сына не знаем так, как должно знать. Тоже самое показывает и Павел, говоря: “Отчасти знаем, и отчасти пророчествуем” (1 Кор. 13:9). Потом, возбудив в них проповедью Своею расположение к Себе и показав им неизреченную Свою силу, призывает к Себе, говоря: “Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас” (Мф. 11:28). Не тот или другой приходи, но “придите” все, находящиеся в заботах, скорбях и грехах; “придите” не для того, чтобы Я подвергнул вас истязанию, но чтобы Я разрешил грехи ваши; “придите” не потому, что Я нуждаюсь в славе от вас, но потому, что мне нужно ваше спасение. Я, говорит, - “успокою вас”. Он не сказал: спасу только; но, что еще гораздо важнее, поставлю вас в совершенной безопасности. “Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко” (ст. 29-30). Не бойтесь, говорит Он, услышав об иге: оно благо. Не страшитесь, услышав о бремени: оно легко. Как же Он прежде сказал: “Тесны врата и узок путь” (Мф. 7:14)? Когда будешь предаваться беспечности, когда будешь унывать. Если же исполнишь заповеданное, бремя будет легким; вот почему Он ныне таковым назвал его. И нам это можно исполнить? Если будешь смирен, кроток, скромен. Смирение есть мать всякого любомудрия. Вот почему, как при первоначальном изложении своих божественных законов начал Он со смирения, так и здесь то же делает, и притом обещает великое воздаяние. Не другим только полезен будешь, говорит Он, но прежде всех и себя успокоишь: “Найдете, - говорит, - покой душам вашим”. Прежде будущего воздаяния Он дарует тебе воздаяние еще здесь, и награду предлагает, а тем самым, равно как и тем, что представляет в пример Себя самого, делает слово Свое весьма удобоприемлемым.
3. Чего ты боишься? говорит Он. Ужели ты, возлюбив смирение, будешь умален? Взирай на Меня и учись от Меня всему тому, что Я делаю: и тогда ясно узнаешь, какое великое благо смирение. Видишь ли, как всеми средствами Он побуждает их к смиренномудрию: то своими делами – “научитесь от Меня, ибо Я кроток”; то обещаемою им пользою – “найдете покой душам вашим”; то щедротами своими – “Я успокою вас”; то облегчением их ига – “иго Мое благо, и бремя Мое легко”. . Подобным образом и Павел убеждает, говоря: “Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу” (2 Кор. 4:17). Но какое же это легкое бремя, скажешь ты, когда Господь говорит: “Кто … не возненавидит отца своего и матери” (Лк. 14:26), и - “кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня” (Мф. 10:38), и кто не отречется всего имения своего, “не может быть Моим учеником” (Лк. 14:27), и когда повелевает возненавидеть и самую душу? Пусть научит тебя Павел. “Кто отлучит нас от любви” Христовой? - говорит он: “Скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч” (Рим. 8:35)? И: “Ибо … нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас” (ст. 18). Пусть научат тебя и те, которые по получении многочисленных ран, возвращались из синедриона иудейского “радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие” (Деян. 5:41). Если же ты еще боишься и содрогаешься, слыша об иге и бремени, то этот страх не от свойства самой вещи, но от твоей лености. Если ты будешь иметь желание и решительность, то все будет для тебя удобно и легко. Потому и Христос, показывая, что и самим нам должно трудиться, не об одном приятном сказал, умолчав о прочем, - и не об одном также тяжком; но и то и другое поставил на вид. Именно, сказав об иге, назвал его благим; упомянув о бремени, присовокупил, что оно легко, - чтобы ты не бегал того, что кажется тяжким, и не пренебрегал тем, что кажется очень легким. Если же и после всего того добродетель представляется тебе тяжкою, то знай, что порок еще тягостнее. Это-то самое давая разуметь, Господь не прямо сказал: “Возьмите иго Мое”, но наперед - “Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные”, показывая тем, что и грех тяжек, и бремя его не легко и не удобоносимо. Не сказал только: “труждающиеся”, но: “обремененные”. То же говорил и пророк, описывая свойство греха: “как тяжелое бремя отяготели на мне” (Пс. 37:5). И Захария, изображая грех, называет его талантом олова (Зах. 5:7). То же доказывает сам опыт. Ничто так не обременяет душу, ничто так не ослепляет мысль и не преклоняет долу, как сознание греха; напротив, ничто так не воскрыляет и не возносит горе душу, как приобретение правды и добродетели. Смотри, может ли что быть труднее того, как не иметь ничего? Или подставлять щеку? Не бить бьющего и умереть насильственною смертью? Но если мы исполнены любомудрием, то все это и легко, и удобно, и радостно. Но чтобы рассеять ваше недоумение, рассмотрим и тщательно исследуем каждую из только что указанных трудностей. Возьмем, если вам угодно, первую. Не иметь ничего для многих кажется тяжким. Но скажи мне, что более трудно, и тягостно: об одном ли чреве заботиться, или обременяться бесчисленными заботами? Одной ли одеждой одеваться и не искать ничего более, или, обладая великим богатством, и день и ночь беспокоиться о его охране, бояться, трепетать, болезновать, и тщетно мучиться о том, чтобы моль не изъела имения, или раб не похитил его и не ушел? Впрочем, сколько бы я ни говорил, мое слово не изобразит того, что бывает на самом деле. Я поэтому желал бы, чтобы кто-нибудь из тех, которые достигли высоты любомудрия, предстал здесь пред нами, и тогда бы ты ясно уразумел, какое блаженство дает добродетель нестяжания, и как ни один бы из тех, которые возлюбили нестяжание, не восхотел богатеть, хотя бы представлялись к тому бесчисленные случаи. Но богатые, скажешь ты, решатся ли когда сделаться бедными и отречься от свойственных им забот? Что же в том? Это только признак их безумия и тяжкой болезни, а не доказательство того, что вещь сама по себе приятна.
4. А что это так, об этом нам могут засвидетельствовать сами богачи, которые ежедневно с плачем жалуются на свои заботы и жизнь свою считают не в жизнь. Не так напротив поступают возлюбившие нищету: они утешаются, торжествуют и хвалятся бедностью больше, нежели те, которые увенчаны диадемою. Равным образом и подставить щеку, если ты рассудителен, легче, нежели ударить другого, потому что здесь начинается брань, а там - оканчивается. Ударом ты в другом воспаляешь огонь, а терпением и свой пламень потушаешь. Но всякому известно, что лучше не быть палиму пламенем, нежели быть палиму. И если так бывает в рассуждении тела, то тем более - души. И что легче: подвизаться, или получать венец? Сражаться, или достигать почести? Обуреваться волнами, или войти в пристань? Вот почему даже и смерть бывает лучше жизни: та избавляет тебя от бурь и опасностей, а эта поставляет тебя среди них и подвергает бесчисленным наветам и нуждам, из-за которых ты почтешь и жизнь не жизнью. Если же ты не веришь словам моим, послушай тех, которые видели лица мучеников, во время их подвигов, как они, будучи бичуемы и строгаемы, радовались и веселились; радовались даже лежа на сковородах, и веселились более, чем возлежащие на ложах, убранных цветами. Вот почему и Павел, пред тем как надлежало ему отойти отсюда и кончить жизнь насильственною смертью, говорил: “Радуюсь и сорадуюсь всем вам. О сем самом и вы радуйтесь и сорадуйтесь мне” (Флп. 2:17,18). Видишь ли, с каким преизбытком веселия призывает всю вселенную в общение своей радости? Вот каким великим благом почитал он отшествие отсюда! Вот как вожделенною, любезною и благоутешною почитал он и самую страшную смерть! Впрочем, что иго добродетели и сладостно и легко, нужно в том увериться и из многого другого. Наконец, если угодно, рассмотрим и тяжесть греха. Для этого представим лихоимцев, корчемников, бесстыдных торжников и заимодавцев. Может ли что быть обременительнее такой торговли? Сколько печали, сколько забот, сколько оскорблений, сколько опасностей, сколько наветов и неприязней происходит всякий день от таких приобретений! Сколько волнений и смятений! Как никогда нельзя видеть море без волн, так и такую душу без попечения, без скорби, без страха, без смущения; за первыми следуют другие, их в свою очередь сменяют третьи - и не успеют еще утихнуть последние, как вздымаются новые.
Хочешь ли знать души бранливых и гневливых? Что может быть хуже того мучения, тех язв, которые они носят внутри себя, той печи, которая всегда горит, и того пламени, который никогда не угасает? Хочешь ли знать плотоугодников и привязанных к настоящей жизни? Что может быть тягостнее этого рабства? Ведут они жизнь Каинову, находясь в непрестанном трепете и страхе; и, по кончине кого-либо из своих сродников, более о своей кончине, нежели о них плачут. Также, что беспокойнее и безумнее гордых? “Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим”. Незлобие есть мать всякого добра. Итак, не устрашайся и не убегай от ига, которое облегчает тебя от всех этих зол; но со всею готовностью покорись ему, и тогда ясно уразумеешь его сладость. Оно не отягчит твоей выи и возлагается на тебя для одного благоприличия, чтобы научить тебя шествовать правой стезею, поставить тебя на царском пути, избавить от стремнин, там и здесь находящихся, и таким образом приучить тебя с легкостью совершать тесный путь. Итак, если это иго доставляет нам столь великие блага, такую безопасность, такое веселье, то будем носить его от всей души, со всем тщанием, чтобы и здесь обрести покой душам своим, и сподобиться будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.