1. Нет ничего яснее, ничего проще истины, если мы действуем не злонамеренно; но когда мы поступаем злонамеренно, тогда нет ничего ее труднее. Вот поэтому-то фарисеи и книжники, люди, считавшиеся самыми мудрыми, хотя всегда находились со Христом (с тем, чтобы строить против Него козни), и видели чудеса, и читали Писания, однако же не получили никакой пользы, а напротив еще потерпели вред. А слуги, которые не могли сказать о себе ничего такого, были уловлены одною только беседою Христа и, отправившись связать Его, возвратились, сами связанные удивлением. Но не одному только благоразумию их надобно удивляться, что они не имели нужды в чудесах, а пленились единственно учением, – ведь не сказали они: никогда человек не чудодействовал таким образом, но что? "Никогда человек не говорил так", – так не одному только этому благоразумию их надобно удивляться, но и дерзновению, что они говорили это пославшим их, фарисеям, которые враждовали против Него и всячески вооружались. "Служители", сказано, "возвратились к фарисеям, и сии сказали им: для чего вы не привели Его"? Что они пришли, это гораздо более значило, чем если бы они остались: в последнем случае они освободились бы от гнева их. А теперь они делаются провозвестниками Христовой мудрости и выразительнее обнаруживают свое дерзновение. И не говорят они: не могли мы по причине народа, потому что народ внимал Ему, как пророку; а что? "Никогда человек не говорил так". Они могли выставить и то оправдание, однако же открывают свое истинное мнение. А своим мнением они показали, что не только удивляются Ему, но и осуждают фарисеев за то, что они послали их связать того, кого надлежало слушать. Между тем, они и слышали не продолжительную беседу, а краткую. Да, когда ум беспристрастен, тогда и нет нужды в пространных речах: такова истина! Что же фарисеи? Тогда как надобно было придти в умиление, они напротив того, с своей стороны, обвиняют слуг, говоря: "неужели и вы прельстились" (ст.47)? Еще льстят и не употребляют резких слов, из опасения, чтобы они совершенно не отделились. Однако же обнаруживают гнев, хотя и говорят снисходительно. Им следовало спросить, что Он говорил, и подивиться Его словам; но они этого не делают, зная, что будут уловлены, а напротив хотят убедить их доказательством весьма несмысленным. Почему, говорят, не "уверовал в Него" никто "из начальников" (ст.48)? Так ужели в этом, скажи мне, ты обвиняешь Христа, а не тех, которые не веровали? "Но народ", говорят, "невежда в законе, проклят он" (ст.49). Оттого-то вы еще более достойны обвинения, что народ уверовал, а вы не уверовали. Народ поступал именно так, как следовало поступать знающим закон: каким же образом "проклят он"? Вы прокляты, не соблюдающие закона, а не они, повинующиеся закону. Притом же не следовало из-за неверующих обвинять того, кому не веруют. Такой способ не правилен. Вот и вы не веровали Богу, как говорит Павел: "что же? если некоторые и неверны были, неверность их уничтожит ли верность Божию? Никак" (Рим.3:3,4). Да и пророки всегда обвиняли их, говоря: "слушайте, князья Содомские" (Ис.1:10), и: "князья твои – законопреступники" (Ис.1:23), и также: "не вам ли должно знать правду" (Мих.3:1)? И везде очень сильно порицают их. Что же? Ужели поэтому станет кто-нибудь обвинять и Бога? Да не будет: это их вина. А чем другим можно лучше доказать ваше незнание закона, как не тем, что вы не повинуетесь ему? Но так как они сказали, что никто из князей не уверовал в Него, а незнающие закона, то их справедливо укоряет Никодим, говоря таки образом: "судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его" (ст.51)? Этими словами он показывает, что они и не знают закона, и не исполняют закона. Если закон заповедует не убивать ни одного человека, наперед не выслушав его, а они устремились к этому прежде, чем выслушали, то они – преступники закона. А так как они сказали: "уверовал ли в Него кто из начальников?", то евангелист замечает, что был "один из них", чтобы показать, что и начальники веровали в Него. Правда, они еще не обнаруживали надлежащего дерзновения, однако же были преданы Христу. Смотри, как осторожно (Никодим) обличает их! Он не сказал: а вы хотите Его убить и без исследования осуждаете человека, как обманщика. Нет, не так сказал он, но с большею снисходительностью, чтобы остановить их сильный порыв и безрассудное стремление к убийству. Поэтому-то он обращается к закону, говоря: "если не выслушают его" внимательно "и не узнают, что он делает" (ст.51). Следовательно нужно не просто только выслушать, но и внимательно. Это именно значат слова: "и не узнают, что он делает", т.е. чего он (обвиняемый) хочет, и почему, и для чего, не для ниспровержения ли общественного порядка и не как враг ли. Так как они с сомнением сказали, что никто из князей не уверовал в Него, то и не отвечали ему ни сурово, ни снисходительно.
2. В самом деле, какая, скажи мне, последовательность в том, что на его слова: закон наш не судит никого – они отвечают: "и ты не из Галилеи ли" (ст.52)? Тогда как им следовало доказать, что они не безрассудно послали взять Его, или что нет надобности позволять Ему защищаться, они весьма грубо и с большим гневом возражают: "рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк" (ст.52). Что же сказал этот человек? То ли, что (Христос) – пророк? Сказал, что не должно убивать без суда. А они с укоризною возразили ему это, как человеку, нимало несведущему в Писании. Это тоже, как если бы кто сказал: пойди научись; это именно означают слова: "рассмотри и увидишь". Что же Христос? Так как они неоднократно упоминали о Галилее и пророке, то Он, чтобы избавить всех от такого неправильного предположения и показать, что Он не из числа пророков, но – Владыка мира, говорит: "Я свет миру" (8:12), не Галилеи только, не Палестины, не Иудеи. "Ты Сам о Себе свидетельствуешь, свидетельство Твое не истинно" (8:13). Какое безумие! Он постоянно отсылал их к Писаниям, а они говорят: "Ты Сам о Себе свидетельствуешь". Что же Он свидетельствовал? "Я свет миру". Великое это изречение, поистине великое! Однако ж оно не очень изумило их, потому что теперь Он не равнял Себя с Отцом и не называл Себя ни Сыном Его, ни Богом, но только светом. Впрочем, они хотели и это опровергнуть, так как это гораздо больше значило, чем слова: "кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме" (8:12); свет и тьму Он разумеет в духовном смысле, т.е. не останется в заблуждении. Здесь Он и Никодима привлекает и ободряет, так как он обнаружил великое дерзновение, и восхваляет слуг, которые поступили таким же образом. То, что Он воззвал[1], показывает, что Он хотел, чтобы и они услышали. Вместе с тем Он показывает и то, что они (иудеи) строят ковы в тайне, во мраке и заблуждении, но не преодолеют света; и Никодиму припоминает слова, которые сказал ему прежде: "всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его" (Иоан.3:20). Так как они (фарисеи) сказали, что никто из князей не уверовал в Него, то Он и говорит: "делающий злое, не идет к свету", показывая этим, что они не пришли не по слабости света, но по развращению своей воли. "Сказали Ему: Ты Сам о Себе свидетельствуешь". Что же Он? "Если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно; потому что Я знаю, откуда пришел и куда иду; а вы не знаете, откуда Я" (Иоан.8:14). Что Он прежде сам сказал, то теперь они противопоставляют Ему, как изречение особенно важное. Что же Христос? Опровергая это и показывая, что Он говорил прежде применительно к ним и к их предположению, так как они принимали Его за простого человека, говорит: "Если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно; потому что Я знаю, откуда пришел". Что это значит? Значит: Я – от Бога, и Бог, и Сын Божий. А Бог сам о Себе достоверный свидетель. "А вы не знаете": вы, говорит, по своей воле поступаете худо, и зная притворяетесь незнающими, обо всем говорите по человеческому разумению, не желая помыслить ни о чем выше того, что видимо. "Вы судите по плоти" (ст.15). Как жить по плоти значит худо жить, так и судить по плоти – значит судить несправедливо. "Я не сужу никого. А если и сужу Я, то суд Мой истинен" (ст.15,16). Эти слова значат: вы судите несправедливо. Но если мы несправедливо судим, могли сказать они, то почему не осуждаешь? Потому, отвечает Он, что Я не для этого пришел. Это именно и значат слова: "Я не сужу никого. А если и сужу Я, то суд Мой истинен". Если бы Я захотел судить, то вы были бы в числе осужденных; но и это говорю Я, продолжает Он, не с тем, чтобы судить. Впрочем, не потому Я сказал: говорю не с тем, чтобы судить, будто бы не надеялся уличить вас, если бы стал судить; нет, если бы Я стал судить, то справедливо осудил бы вас; но потому, что теперь не время суда. Далее Он сделал намек и на будущий суд, сказав: "потому что Я не один, но Я и Отец, пославший Меня" (ст.16), и вместе указал, что не Он один осуждает их, но и Отец. Затем прикрыл это, приводя во свидетельство о Себе: "и в законе вашем написано, что двух человек свидетельство истинно" (ст.17).
3. Что бы сказали здесь еретики? Что Он имеет большего перед людьми, если эти слова будем разуметь просто? По отношению к людям так определено потому, что никто один и сам по себе не заслуживает доверия. Но в отношении к Богу может ли это иметь какое-било значение? Почему же сказано: "двух"? Потому ли "двух", что они – два, или что они люди? Если потому, что они – два, то почему Он не прибег к Иоанну, и не сказал: свидетельствую о Себе Я, и свидетельствует обо Мне Иоанн? Почему не к ангелу? Почему не к пророкам? Ведь Он мог бы найти множество и других свидетельств. Но Он хочет показать не только то, что два, но и то, что Они одного и того же существа. "Тогда сказали Ему: где Твой Отец"? А Он отвечает: "вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего" (ст.19). Так как они зная говорили, как незнающие, и как бы искушали Его, то Он и не удостаивает их ответа. Потому-то, наконец, Он говорит обо всем яснее и с большим дерзновением, имея о Себе свидетельство в знамениях и в учении Своих последователей, (и зная) что уже близок крест. "Я знаю", говорит Он, "откуда пришел". Это не очень тронуло их; но следующие затем слова: "и куда иду" более устрашили их, потому что показывали, что Он не пребудет в смерти. Но почему Он не сказал: знаю, что Я – Бог, но: "Я знаю, откуда пришел"? Он всегда примешивает уничиженное к высокому, и об этом последнем говорит прикровенно. Так, сказав: "Я о Себе свидетельствую", и доказав это, Он перешел к словам уничиженнейшим, как бы так говоря: Я знаю, тот кого Я послан, и к кому возвращаюсь. В этом случае (иудеи) ничего не могли возразить, потому что слышали, что Он от Него послан и к Нему отходит. Я, говорит, не сказал ничего ложного: откуда Я пришел, туда и отхожу, – к истинному Богу. Но вы не знаете Бога. Поэтому судите по плоти. Вы слышали столько свидетельств и доказательств, и еще говорите: "не истинно". Моисея вы признаете достоверным, как в том, что говорит он о других, так и в том, что говорит о себе; а Христа – нет. Это значит судить по плоти. Но "Я не сужу никого". Между тем в другом месте Он сказал: "Отец не судит никого" (Иоан.5:22). Как же здесь говорит: "если и сужу Я, то суд Мой истинен, потому что Я не один" (ст.16). Опять Он говорит применительно к их мнению. То есть, суд Мой есть суд Отца. Не иначе судил бы и Отец, если бы стал судить, нежели как и Я сужу. И Я не иначе сужу, как судил бы и Отец. Но для чего Он упомянул и об Отце? Для того, что они не признавали Сына достойным веры, если Он не будет иметь свидетельства от Отца. В ином смысле эти слова не имеют силы. У людей свидетельство тогда бывает истинным, когда двое свидетельствуют в чужом деле. В этом состоит свидетельство двоих. Если же кто сам будет свидетельствовать о себе, то это уже не свидетельство двоих. Видишь ли, что Он сказал это не для чего другого, как для того, чтобы показать свое единосущие (с Отцом), показать, что Сам по Себе Он не имеет нужды в постороннем свидетельстве и что Он ничем не меньше Отца? В самом деле, смотри, какая самобытность: "Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня" (ст.18). Не мог бы Он сказать этого, если бы по существу был меньше. А чтобы ты не подумал, что это сказано ради числа, – заметь власть ничем не отличную (от власти Отца). Человек свидетельствует тогда, когда сам по себе заслуживает доверия, а не тогда, когда имеет нужду в свидетельстве, и свидетельствует в чужом деле; а в своем деле, когда нуждается в свидетельстве другого, он уже не заслуживает доверия. Но здесь – совсем напротив. И свидетельствуя в своем деле и говоря, что об Нем свидетельствует другой, Он называет Себя достоверным, показывая в том и другом случае Свою самобытность. В самом деле, для чего, сказавши: "Я не один, но Я и Отец, пославший Меня", и также: "двух человек свидетельство истинно", – не перестал говорить, но присовокупил: "Я Сам свидетельствую о Себе"? Очевидно, для того, чтобы показать Свою самобытность. И наперед Он сказал о Себе самом: "Я Сам свидетельствую о Себе". Этим Он показывает и равночестность Свою (с Отцом), и вместе то, что нет никакой пользы для тех, которые говорят, что знают Бога Отца, между тем не знают Его. А это, говорит, зависит от того, что не хотят Его познать. Поэтому-то и говорит, что без Него невозможно познать Отца, чтобы хотя таким образом привлечь их к познанию Его. Так как они, оставляя Его, всегда старались узнать Отца, то Он говорит: не можете познать Отца без Меня. Таким образом те, которые хулят Сына, не Его только хулят, но и Родившего Его.
4. Будем мы избегать этого, будем прославлять Сына. Если бы Он был не одного и того же естества (с Отцом), то не стал бы говорить таким образом. И если бы Он только учил, а на самом деле был другого естества, то можно было бы, и не зная Его, знать Отца, и наоборот, совершенно зная Его, не знать Отца. Кто ведь знает человека, тот не знает еще ангела. Так, скажешь; но, кто знает тварь, тот знает и Бога. Нет; многие знают тварь, или, лучше сказать – все люди, потому что видят ее, и однако же не знают Бога. Итак, будем прославлять Сына Божия не только этою (словесною) славою, но и славою дел. Первая без последней ничего не значит. "Вот, ты", сказано, "называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом. Как же ты, уча другого, не учишь себя самого? Хвалишься законом, а преступлением закона бесчестишь Бога" (Рим.2:17,21,23). Смотри, как бы и нам, хвалящимся правотою веры, не обесчестить Бога своею жизнью, не соответствующей вере, и не подать повода к хуле на Него. Господь хочет, чтобы христианин был для вселенной учителем, закваской, светом и солью. А что значит свет? Жизнь светлая, не имеющая в себе ничего темного. Свет не себе полезен, равно как и соль и закваска, но приносят пользу другим. Поэтому, от нас требуется, чтобы мы не себе только были полезны, но и другим. Ведь соль, если не осоляет, уже не есть соль. Этим показывается также и то, что если мы будем вести жизнь добродетельную, то и другие непременно будут жить так же; равно как и наоборот – пока мы сами не будем добродетельными, не принесем никакой пользы и другим. Да не будет у нас ничего неразумного, ничего суетного. А таковы мирские дела, таковы житейские заботы. Потому-то и девы названы юродивыми, что они заботились о пустых мирских делах, собирали здесь. а не отлагали туда, куда следовало. Но я боюсь, чтобы и нам не потерпеть того же. Боюсь, чтобы и нам не придти одетыми в нечистые одежды туда, где все имеют одеяния светлые и блистательные. Нет ничего грязнее. Ничего сквернее греха. Потому-то и пророк, изображая природу греха, взывал: "смердят, гноятся раны мои" (Пс.37:6). И если хочешь узнать зловоние греха, то представь его себе по совершении, в то время, когда освободишься от пожелания, когда уже не будет беспокоить тебя огонь (страсти): тогда ты увидишь, каков грех. Представь себе гнев, кода находишься в спокойном состоянии. Представь любостяжание, кода бываешь чужд этой страсти. Нет ничего гнуснее, ничего отвратительнее хищения и любостяжания. Мы часто говорим об этом не потому, будто хотим тревожить вас, но для того, чтобы доставить вам великую и чудную пользу, Кто не исправился, услышав однажды, может быть исправится, услышав в другой раз, а кто пропустил в другой раз, исправится в третий. Да сподобимся же все мы, освободившись от всякого зла, иметь благоухание Христа, Ему же с Отцом и Св. Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.