1. Смотри, как везде (иудеи) сами подают повод и вынуждают (апостолов) обращаться к язычникам. Прежде, будучи порицаем, (Павел) оправдывался и в свое оправдание сказал все, что делало слово его удобоприемлемым; а затем, когда иудеи отвратились, пошел к язычникам. Теперь опять, видя новое затруднение, он поставляет закон. Так как они (Павел и Варнава), как наученные Богом, говорили без различия всем, то это и возбудило ревность в тех из иудеев, которые учили не только обрезанию, но и тому, что (без него) "не можете спастись". Благовременно было сказать напротив: "если обрежетесь, не можете спастись". Видишь ли беспрестанные искушения извнутри и извне? Хорошо, что это происходит в присутствии Павла, который мог сделать возражение. Но Павел не сказал: что же? Неужели я не заслуживаю доверия после таких знамений? — а поступил кротко для них же. И смотри: все после этого узнают о случившемся с язычниками, даже и самаряне, и радуются. "Когда же произошло разногласие и немалое состязание у Павла и Варнавы с ними, то положили Павлу и Варнаве и некоторым другим из них отправиться по сему делу к Апостолам и пресвитерам в Иерусалим. Итак, быв провожены церковью, они проходили Финикию и Самарию, рассказывая об обращении язычников, и производили радость великую во всех братиях. По прибытии же в Иерусалим они были приняты церковью, Апостолами и пресвитерами, и возвестили всё, что Бог сотворил с ними и как отверз дверь веры язычникам" (ст. 2-4). Смотри, как это благоустрояется. "Тогда восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие и говорили, что должно обрезывать язычников и заповедывать соблюдать закон Моисеев. Апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела. По долгом рассуждении Петр, встав, сказал им: мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали" (ст. 5-7). Смотри, как Петр доселе сообщается с иудеями, будучи давно уже отделен от этого (общения). "Вы знаете", говорит. Вероятно, здесь были и обвинявшие его прежде за Корнилия, и входившие вместе с ним (в дом Корнилия — Деян.11:12); потому он приводит их в свидетели. "Бог от дней первых из нас избрал". Что значить: "из нас"? Т.е., говорит, в Палестине, или — в присутствии вашем. "Из уст моих". Смотри, как он показывает, что Бог говорит чрез него, а не что-либо человеческое. "И Сердцеведец Бог дал им свидетельство". Указывает им на свидетельство Духа. "Даровав им Духа Святаго, как и нам" (ст. 8). Смотри, как везде он равняет язычников (с иудеями). "И не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их" (ст. 9). По вере одной, говорит, они получили тоже самое. Это служит к стыду иудеев, или лучше, может и их научить, что нужна одна вера, а не дела (закона) и не обрезание. Говоря это, (апостолы) желают не оправдать только язычников, но научить и иудеев — оставить закон. Впрочем они еще не выражают этого. "Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они" (ст. 10. 11). Что значит: "искушаете Бога"? Что не веруете, говорит, Богу? Что искушаете Его, как будто Он не может спасти верою? Следовательно, держаться закона есть (знак) неверия. Затем показывает, что они и сами не получают от того никакой пользы, но все слагает на закон, а не на них, и таким образом смягчает обличение. "Которого", говорит, "не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они". Какой силы исполнены эти слова! Он говорит тоже, о чем пространнее сказал Павел в послании к Римлянам: "если Авраам оправдался делами", говорит он, "он имеет похвалу, но не пред Богом" (Рим.4:2). Видишь ли, что это служит более к научению (иудеев), нежели к оправданию язычников? Если бы он говорил об этом без особенного повода, то может быть не выразил бы такого замечания; но получив тогда повод, он уже говорит безбоязненно. И смотри, как везде действия врагов обращаются в пользу апостолов. Если бы они не подали повода, то не было бы изречено ни это, ни то, что следует за этим. А отсюда они научаются, что хотя бы язычники и не захотели обратиться, и тогда не следует презирать их. Но обратимся к вышесказанному. В вас, говорит, "избрал", и "от
дней первых". Этими словами показывает, что (это было) давно, а не теперь. Не маловажно и то, что это относится к верующим иудеям. Двумя обстоятельствами подтверждается сказанное: временем и местом. Хорошо также сказано: "избрал", не сказал: благоволил как бы к ним, но: "избрал". Откуда это известно? От Духа, говорит. Потом показывает, что не о благодати только, но и о добродетели их свидетельствует то, что им дано нисколько не менее. "По долгом рассуждении", говорит, "между нами и ими". Следовательно везде должно исследовать сердца. Благовременно сказал: "Сердцеведец Бог дал им свидетельство", подобно как в том месте: "Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи" (Деян.1:24). А что это угодно (Богу), смотри, что при-совокупляет: "по долгом рассуждении между нами и ими". Сказав о свидетельстве касательно них, потом изрекает великую истину, которую возвещает Павел: "ни обрезание, ни необрезание" (Гал.5:6), и еще: "создать в Себе Самом" (Еф.2: 15). Семена всего этого заключаются в речи Петра. Не сказал: между обрезанными, но: "между нами", т.е. апостолами. Потом, чтобы не огорчить словом: "никакого", прибавляет: "верою очистив сердца их", и таким образом разрешает недоумение. Сначала он изъяснил предмет речи, а потом показывает, что не закон худ, но они сами слабы.
2. Смотри, как он устрашает в конце речи. Он ничего не говорит им из пророков, но (ссылается) на настоящие события, которых они сами были свидетелями. Вероятно, и они потом свидетельствуют и подтверждают речь его событиями. И заметь, (Петр) дает сначала произойти рассуждению в Церкви, и потом говорит. Так как он говорил не об обрезанных, а о язычниках (одно, постепенно подтверждаясь, делалось более доказательным, а другое было свойственно испытующему, можно ли спастись при законе), то смотри, что он делает: он показывает, что они сами в опасности, если закон не мог сделать того, что сделала вера; если же недостает веры, то неизбежно им угрожает погибель. Не сказал: вы не веруете, что было бы слишком тягостно, когда притом самое дело доказывало это. В Иерусалиме не было язычников, а в Антиохии они, конечно, были; потому (Павел и Варнава) и отправляются туда и пребывают там немалое время. Восстали же некоторые из фарисеев, еще страдавшие любоначалием и желавшие подчинить себе верующих из язычников. Павел также был научен в законе, но не страдал этим недугом; по прибытии же его (из Иерусалима) учение стало более точным, так как если находящиеся в Иерусалиме не заповедуют ничего такого, то тем более (не должны заповедовать) они. Видишь ли, как они не страдают любоначалием, радуются о вире? Таким образом рассказы их были не из честолюбия и не из тщеславия, но для оправдания проповеди к язычникам; потому они и не говорят ничего о случившемся с иудеями. Велико упорство фарисеев, после веры налагающих закон и не повинующихся апостолам! Но посмотри, как эти беседуют кротко и без самолюбия; такие беседы приятны и сильнее напечатлеваются. Видишь ли, как они никогда не заботятся о красноречии, но доказывают делами и Духом? И при таких доказательствах они беседуют кротко. И смотри: они не идут порицать бывших в Антиохии, но отсюда опять берут повод (к своим распоряжениям). Таким образом заботились о любоначалии те, которые были осуждены и без намерения апостолов. Впрочем, ничего такого они не произносили; но когда уже решили дело, тогда и написали с большею силою. Так кротость всегда есть великое благо; кротость, говорю, а не холодность; кротость, а не лесть, — потому что эти свойства весьма различны между собою.
Ничто не раздражало Павла, ничто — Петра. Если ты имеешь доказательства, то для чего гневаешься? Не для того ли, чтобы сделать и их недействительными? Никогда не может убедить гневающийся. Вчера мы рассуждали о гневе; ничто не препятствует говорить (о том же) и сегодня; частое повторение, может быть, и сделает что-нибудь. И лекарство, имеющее силу исцелить рану, если не будет прилагаемо часто, испортит все. Не подумайте же, будто от невнимания к вам мы часто говорим об одном и том же; если бы мы не обращали внимания, то и не говорили бы; но мы потому теперь говорим это, что надеемся принести вам великую пользу. О, если бы мы постоянно говорили об одном и том же! О, если бы у нас не было ни другого предмета разговоров, ни другой заботы, кроме того, как бы обуздать наши страсти! Не странно ли, — тогда как у царей, живущих в изобилии и такой чести, нет другого разговора ни за столом, ни в иное время, кроме того, как бы победить врагов, для чего они и делают каждый день совещания, собирают военачальников и воинов, требуют податей и в гражданских делах считают необходимыми иметь в виду эти два обстоятельства, как бы победить врагов и устроить в мире своих, мы не хотим даже во сне рассуждать о таких предметах? О том, как бы купить поле, как (приобрести) рабов и увеличить имущество, мы рассуждаем каждый день и не знаем сытости; а о наших, поистине наших делах не хотим ни сами говорить, ни других говорящих о том слушать. О чем же, скажи мне, желаешь ты беседовать? Об обеде? Но об этом говорить свойственно поварам. О деньгах? Но это — (дело) купцов и торговцев. О строениях? Но это — архитекторов и домостроителей. О земле? Но это — земледельцев. Наше же дело не иное какое, а то, как бы стяжать богатство для души. Потому да не будет вам противно наше слово. Отчего никто не осуждает врача, постоянно рассуждающего о врачебном искусстве, ни других художников, рассуждающих о своих художествах? Если бы наши страсти были так укрощены, что не нужно было бы и напоминать о них, то справедливо могли бы нас упрекать в честолюбии и тщеславии. Впрочем и тогда не (могли бы). Если бы они и были укрощены, и тогда нужно было бы говорить, чтобы не впасть в них снова. И врачи беседуют не только с больными, но и с здоровыми; есть у них и книги такого содержания, чтобы одних исцелять от болезни, а другим сохранять здоровье. Так и нам, хотя бы мы и были здоровы, не следует уклоняться, но делать все, чтобы сохранить свое здоровье.
3. Если же мы больны, то для нас вдвойне нужны эти беседы: во-первых, чтобы исцелиться от болезни; во-вторых, чтобы исцелившись не впасть в нее снова. Итак, мы будем беседовать ныне по способу врачебному, а не по такому, какой приличен в здоровом состоянии. Каким же образом можно исторгнуть эту злую страсть? Как утолить эту сильную горячку? Посмотрим, откуда она произошла, и уничтожим причину. Откуда же она обыкновенно происходит? От надменности и великой гордости. Уничтожим эту причину, и вместе уничтожится болезнь. А что такое надменность? Откуда она происходит? Может быть, мы находимся в опасности найти еще другое начало. Таким образом, какую (причину) укажет нам слово, на ту и устремимся, чтобы исторгнуть зло в основании и с корнем. Откуда же надменность? От того, что мы не испытуем себя самих; о свойствах земли, хотя мы и не земледельцы, стараемся узнать, также о свойствах растений, о свойствах золота, хотя мы и не торговцы, об одеждах и обо всем, а относительно нас самих и нашей природы не стараемся этого делать. Но кто же, скажешь, не знает собственной природы? Многие, и может быть все, кроме немногих. Если угодно, отсюда я и начну обличение. Скажи мне: что такое человек? Если кого спросить: чем он отличается от бессловесных, как он сроден существам небесным, что может сделаться из человека, — мог ли бы он отвечать правильно? Не думаю. Как о какой-нибудь вещи, так и о человеке (можно сказать): человек есть существо; но он может сделаться и ангелом и зверем. Не странными ли кажутся вам эти слова? Но вы часто слышали их в Писаниях; там о некоторых людях говорится, что "он вестник Господа Саваофа"; "и закона", говорит, "ищут от уст его" (Мал.2:7); и еще: "Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною" (Мал.3:1); О некоторых же, что они - змеи, "порождения ехиднины" (Мф.12:34). Так, по собственному настроению, он может быть всем, и ангелом, и человеком. Что я говорю ангелом? И сыном Божиим: "Я сказал", говорит (Писание), "вы - боги и все - сыны Вышнего" (Пс.81:6). А еще важнее то, что он сам имеет власть делаться и богом, и ангелом, и сыном Божиим. Человек даже созидает ангела. Может быть вас изумляют эти слова? Но послушайте, что говорит Христос: "в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы" (Мф.22:30), и еще: "кто может вместить, да вместит" (Мф.19:12). Вообще ангелами делает добродетель, а добродетель в нашей власти; следовательно, мы можем созидать ангелов, если не по естеству, то по произволению. Без добродетели нет никакой пользы быть ангелом по естеству; это доказывает диавол, бывший таким прежде; а с нею нет никакого вреда быть человеком по естеству; это доказывают Иоанн, бывший человеком, и Илия, восшедший на небо, и все, имеющие отойти туда. Им и тело не воспрепятствовало обитать на небе; а те, будучи бес-телесными, не могли остаться на небе. Потому пусть никто не скорбит и не жалуется на свою природу, как бы она препятствовала, но на свое произволение. Тот лев сделался из бестелесного: се, говорит (апостол), "противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить" (1Петр.5: 8); а мы (делаемся) ангелами из телесных. Подобно тому, как кто-либо, нашедши драгоценное вещество, напр., жемчуг, или перл, или другое что подобное, и пренебрегши им, как не сведущий в таких вещах, понес бы великую потерю, так и мы, если не будем знать своей природы, то совершенно пренебрежем ею; если же познаем ее, то окажем великое попечение и получим величайшую пользу, потому что из нее бывает царская одежда, из нее — царское жилище, из нее — царские члены, (из нее) — все царское. Не будем же злоупотреблять ко вреду своему собственною природою. "Ты умалил его малым чем пред Ангелами" (Пс.8: 6), т.е. смертью; но и это мы получили на малое время. Итак, ничто не препятствует нам приблизиться к ангелам, если мы захотим. Да будет же, да будет в нас это желание, чтобы нам, совершив свой подвиг, воссылать славу Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.