1. Апостол, после того, как предписал все то, что нужно, побуждает римлян к совершению добрых дел и самой кратковременностью. Время суда, говорит он, стоит уже при дверях, как он писал коринфянам: "время уже коротко" (1 Кор. 7:29), а также евреям: "еще немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит" (Евр. 10:37). Но там он говорил, восстанавливая трудящихся и утешая в подвигах от постоянных искушений, а здесь он пробуждает спящих; и действительно, это слово (апостола) полезно для нас в обоих случаях. Что же значит это: "наступил уже час пробудиться нам ото сна"? Это значит: близко воскресение, близок Страшный суд, близок день, как раскаленная печь, и нам должно уже освободиться от нерадения. "Ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали". Видишь ли, как (апостол) представляет уже им воскресение? С течением времени, говорит он, настоящая жизнь истрачивается, а жизнь будущего века становится ближе. Если ты приготовился и исполнил все, заповеданное Богом, то день этот будет для тебя днем спасения, в противном же случае этого не будет. Впрочем, (апостол) пока убеждает указанием не на скорби, а на блага, и таким образом отвлекает римлян от пристрастия к настоящему. Затем, так как было вполне естественно, что они сначала, вскоре по принятии веры, отличались большей ревностью, потому что в них еще сильно было чувство, а с течением времени всякая ревность ослабела, то (апостол) и внушает, что следует поступать совершенно напротив и, с течением времени, не ослабевать, но более процветать. Ведь чем ближе к нам царь, тем более мы должны быть готовы, чем ближе награда, тем больше мы должны возбуждать себя к подвигам. Так делают и состязающиеся в беге: они, когда приближаются к цели и к получению награды, тогда еще больше напрягают свои силы. Потому-то (апостол) сказал: "ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали. Ночь прошла, а день приблизился" (Римл. 13:11-12). Итак, если ночь оканчивается, а день приближается, то займемся уже дневными делами, а не ночными. Так бывает и в делах житейских: как только мы замечаем, что ночь близится к утру, и услышим пение ласточки, то будим каждый своего ближнего, хотя бы ночь еще и не прошла; а когда, наконец, она пройдет, то мы понуждаем друг друга, говоря: наступил день, и, одевшись, расставшись с грезами и освободившись ото сна, принимаемся за все дневные дела, чтобы день застал уже нас готовыми, чтобы нам не пришлось вставать и потягиваться тогда, когда солнечные лучи уже сияют. Как мы ведем себя в делах житейских, так будем поступать и в делах духовных: совлечем с себя мечтания, освободимся от грез настоящей жизни, отложим глубокий сон и вместо одежд облечемся в добродетель. Все это ясно и выразил (апостол), сказав: "итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света". Ведь день призывает нас в строй и на сражение. Но не бойся, услышав об ополчении и оружии. Тяжело и нежелательно облекаться в вещественное оружие, но облечься в духовное оружие вожделенно и желательно, потому что это есть оружие света. Оно являет тебя светлее солнечных лучей, испускающих яркое сияние, оно ставит тебя в безопасность, потому что есть "оружие", оно делает тебя светоносным, потому что оно есть оружие света. Что же? Поэтому не нужно и сражаться? Сражаться необходимо, но не опасайся при этом бед и трудов, потому что это не брань, а ликование и торжество. Таково свойство этого оружия, таково могущество вождя. Облеченный в это оружие так же украшен, как и жених, выходящий из брачного чертога, потому что он вместе и воин, и жених. Сказав же: "день приблизился", (апостол) изображает его не приближающимся, но уже наступившим. Он говорит: как днем, будем вести себя благочинно" (Римл. 13:13), потому что день уже настал. И чем преимущественно большинство людей побуждается к деятельности, этим (апостол) и привлекает их, т.е. благообразием. И он не сказал - ходите, но - станем ходить, чтобы сделать увещание не тяжким и упрек легким. "Не предаваясь ни пированиям и пьянству". Здесь (апостол) не пить запрещает, а пить без меры, не употребление вина изгоняет, но пьянство. Так и в следующих словах он предписывает меру наслаждений, говоря: "ни сладострастию и распутству". И здесь он возбраняет не совокупление с женщинами, а блуд. "Ни ссорам и зависти". (Апостол) угашает главные страсти - вожделение и гнев, и возбраняет не только самые страсти, но и источник их.
2. Ничто ведь так не разжигает вожделение и не воспламеняет гнев, как нетрезвость и пьянство. Потому (апостол), сказав сначала: "не предаваясь ни пированиям и пьянству", присовокупил потом: "ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти". И на этом он не остановился, но, совлекши с нас худые одежды, послушай, как украшает, говоря: "но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа" (Римл. 13:14). Не сказал - облекитесь в дела, но возвел слушателей выше. В самом деле, когда он говорит о пороках, то сказал и о делах, а когда начал речь о добродетели, то не говорит уже о делах, но об оружии, показывая тем, что добродетель поставляет обладающего ею в совершенной безопасности и полном блеске. Даже и этим он не ограничился, но, простираясь выше, вместо одеяния, дает нам - что возбуждает великий трепет - Самого Владыку, Самого Царя. Кто в Него облечен, тот вполне вмещает в себе всякую добродетель. Когда же говорит: "облекитесь", то повелевает нам отовсюду окружать себя Им. Подобное тому он выражает и в других местах, именно: "а если Христос в вас" (Рим. 8:10), и еще: "во внутреннем человеке, верой вселиться Христу в сердца ваши" (Ефес. 3:16-17). Апостол желает, чтобы душа наша была домом Христовым, чтобы Христос облегал нас, как одежда, был для нас всем и внутри и извне. Христос есть наше исполнение, так как Он "полнота Наполняющего все во всем" (Ефес. 1:23). Он путь, Он супруг и жених: "я обручил вас Христу чистой девой" (2 Кор. 11:2). Он корень и питье, пища и жизнь: "уже не я живу", - говорит (Павел), - "но живет во мне Христос" (Галат. 2:20). Он апостол, архиерей и учитель, отец, брат и сонаследник, сообщник в гробе и в кресте: "мы погреблись с Ним", - сказано, - "соединены с Ним подобием смерти Его" (Рим. 6:4,5). Он ходатай: "мы - посланники от имени Христова" (2 Кор. 5:20). Он защитник наш перед Отцом, потому что, как говорит (Павел), "ходатайствует о нас" (Рим. 8:34). Он дом и обитатель: "пребывает во Мне, и Я в нем" (Иоан. 6:56). Он друг: "Вы друзья мои" (Иоан. 15:14). Он основание и краеугольный камень, а мы Его члены и нива, Его здание, ветви и сотрудники. И чем только не желает Он сделаться для нас, чтобы всяким способом прилепить и присоединить к Себе? Все это свойственно безмерно любящему. Итак, покорись Ему и, восстав ото сна, облекись в Него, а, облекшись, держи в покорности перед Ним и плоть свою. Это и разумел (апостол), сказав: "попечения о плоти не превращайте в похоти". Как выше он запретил не употребление вина, но пьянство, не брачную жизнь, но распутство, так и теперь запрещает не попечение о плоти, но попечение, простирающееся до похотей, то есть сверх нужды. А что сам он велит иметь попечение о плоти, послушай, как говорит об этом Тимофею: "пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов" (1 Тим. 5:23). Подобно и во всем прочем имей попечение о плоти, но для поддержания здоровья, а не для удовлетворения чувственности. Ведь это не значит, конечно, иметь попечение, когда подкладываешь огонь и разжигаешь печь. А чтобы точнее вам узнать, когда попечение о плоти простирается до похоти, и чтобы избегать такого попечения, представьте себе людей, предающихся пьянству, объедению, пристрастных к нарядам, забавам, ведущих жизнь изнеженную и роскошную, и тогда вы поймете сказанное (апостолом). Такие люди все делают не для поддержания здоровья, а для того, чтобы веселиться и распалять похоть. Но ты, облекшись во Христа и отвергнув все это, стремись только к одному тому, чтобы иметь здоровое тело, заботясь о нем столько, сколько нужно для этого, далее же того не простирайся, но все свое попечение употреби на заботы о духовном. Таким образом, ты, не будучи отягчен этими различными похотями, будешь в состоянии восстать от греховного сна. Подлинно, настоящая жизнь есть сон и случающееся в жизни этой ничем не отличается от сонных грез. И как спящие говорят сами с собой и часто видят нечто совсем недействительное, так и мы поступаем. И, даже, гораздо хуже того. Сделавший или сказавший что-нибудь непристойное во сне, освободившись ото сна, обыкновенно освобождается и от стыда, и не подвергается наказанию. Не то будет с нами после этой жизни, но позор и наказание будут вечными. Равным образом те, которые богатеют во сне, с наступлением дня удостоверяются, что напрасно льстили себя богатством; в настоящей же жизни часто удостоверение приходит и прежде наступления дня, и прежде, чем мы переселимся отсюда, эти грезы уже рассеиваются. Итак, оттрясем, наконец, этот лукавый сон. Если день застигнет нас спящими, то мы сделаемся добычей не умирающей смерти. Да и до наступления того дня всем здешним врагам - и людям, и демонам - легко будет нападать на нас; если даже они захотят умертвить нас, никто им в том не воспрепятствует. Если бы много было бодрствующих, то не было бы и такой опасности, но так как теперь кое-где один и другой, зажегши светильник, бодрствуют, все же прочие, как в глубокую ночь, погружены в сон; то нам необходимо совершенное бодрствование и полная осторожность, чтобы не потерпеть ужасных бедствий.
3. Но не кажется ли нам, что и ныне ясный день? Не думаем ли мы, что все бодрствуем и трезвимся? Может быть, вы и засмеетесь словам моим, но я, конечно, скажу: все мы подобны погруженным в сон и храпящим среди глубокой ночи. И если бы можно было видеть бестелесное существо, то я показал бы вам, как очень многие предаются крепкому сну, а между тем дьявол подкапывает стены, умерщвляет спящих и похищает внутренние сокровища, делая все без опасения, как в глубокой тьме. А, лучше сказать, хотя и невозможно видеть этого глазами, опишем в слове и размыслим, сколько существует людей, отягченных злыми страстями, сколько одержимых тяжким помрачением сладострастия и угасивших в себе свет Духа. Потому они, вместо одного, смотрят и слушают другое и не обращают внимания ни на что, здесь излагаемое. Если же я говорю неправду и ты стоишь теперь в состоянии бодрствования, то скажи мне, что здесь происходило сегодня, если, действительно, ты все это слышал не как сон? Знаю, что некоторые мне ответят, да я и говорю это не обо всех. Но ты, повинный в том, о чем здесь сказано, ты, который пришел сюда напрасно, скажи, какой пророк, какой апостол беседовал ныне с нами и о чем? Но ты не можешь сказать этого, потому что в это время ты о многом беседовал сам с собой, как бы во сне, и не слышал того, что вне тебя происходило в самой действительности. То же самое я должен сказать и женщинам, потому что и они пребывают в глубоком сне, и хорошо было бы, если бы только во сне. Ведь спящий не говорит ничего ни худого, ни хорошего, а бодрствующий, подобно вам, много изрекает слов на несчастье собственной своей головы, высчитывая проценты, оценивая залоги, вспоминая о бесстыдных барышах и сея множество терний в душе своей, а доброму семени не давая пустить даже небольшого ростка. Но восстань ото сна, исторгни с корнем эти терния, отрезвись от опьянения, от которого и сон. Я разумею здесь опьянение, происходящее не только от вина, но и от житейских забот, а вместе с тем и от вина. И в этом я увещеваю не одних богатых, но и бедных, всего же более тех, которые устраивают дружеские пиршества. Ведь это не есть ни удовольствие, ни отдых, но наказание и мука, потому что удовольствие состоит не в постыдном разговоре, но в благопристойной беседе, не в пресыщении, а в насыщении. Если же ты считаешь это удовольствием, то покажи мне и в течение вечера это удовольствие, но ты не можешь. Я еще не говорю о вреде, происходящем отсюда, а пока беседую с тобой об удовольствии, тотчас происходящем; едва пир окончился, как веселье тотчас обыкновенно и улетает. Но если еще упомяну о рвоте, о тяжести в голове, о бесчисленных болезнях, о пленении души, то, что ты скажешь мне на это? Неужели мы должны позорно вести себя потому, что бедны. Но, говоря это, я не запрещаю вам сходиться и совместно отобедать, а запрещаю вам позорить себя, желаю, чтобы ваше удовольствие было действительным удовольствием, а не обращалось в наказание, в муку, в пьянство и буйное веселье. Пусть узнают язычники, что христиане лучше всех умеют веселиться, но веселиться благопристойно, так как сказано: "радуйтесь Господу с трепетом" (Псал. 2:11). Как же должно радоваться? Возглашая гимны, совершая молитвы, воспевая псалмы вместо позорных тех песен. Таким образом, Сам Христос будет присутствовать при твоей трапезе и исполнит благословения все пиршество, - когда ты будешь молиться, когда будешь петь духовные песни, когда призовешь нищих к участию в предлагаемом тобой, когда на своем пире ты будешь соблюдать полное благочиние и умеренность; таким образом, место собрания ты сделаешь церковью, - когда, вместо неприличных криков и рукоплесканий, будешь воспевать Владыку всяческих. Не говори мне, что ныне заведен другой обычай, но исправь то, что худо. "Едите ли", - говорит (апостол), - "пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божью" (1 Кор. 10:31). А от ваших пиров рождаются у вас худые пожелания, отсюда распутные дела, отсюда жены ваши оказываются в презрении, а блудницы в чести, отсюда гибель домов, бесчисленные бедствия, все приходит в беспорядок, и вы, оставив чистый источник, устремляетесь к грязному болоту. А что тело развратной женщины есть такое именно болото, об этом я спрашиваю не кого другого, а тебя самого, валявшегося в этом болоте, - не стыдишься ли ты самого себя, не считаешь ли ты сам себя нечистым после греха? Потому, умоляю вас, бегайте блуда и матери блуда - пьянства. Зачем ты сеешь там, где не можешь пожать, или лучше сказать, если и пожнешь, то самый плод покроет тебя большим бесславием? Если и родится ребенок, то и тебе будет позор, и он по твоей вине будет страдать, как незаконнорожденный и худородный. Хотя бы ты оставил ему тысячи, все-таки бесчестен в доме, бесчестен в городе, бесчестен и пред судом тот, кто рожден от блудницы или от рабы; бесчестен и ты сам, как при жизни, так и по смерти, потому что, когда и умрешь, останутся после тебя памятники твоего позора. Итак, зачем же ты все бесчестишь?
4. Да и зачем ты сеешь там, где самая нива усиливается погубить плод, где множество причин бесплодия, где прежде рождения совершается убийство, так что ты не только предоставляешь блуднице оставаться блудницей, но и делаешь ее убийцей? Видишь ли, как от пьянства происходит блуд, от блуда прелюбодеяние, от прелюбодеяния убийство, или правильнее сказать, нечто хуже убийства, я даже не знаю, как и назвать это, так как здесь не умерщвляется рожденное, но самому рождению полагается препятствие. Итак, что же? Не значит ли это, что ты оскорбляешь дар Божий, борешься с Божественными законами, стремишься, как за благословением, за тем, что есть клятва, сокровищницу рождения делаешь сокровищницей убийства, женщину, сотворенную для деторождения, располагаешь к убийству? Ведь порочная женщина, чтобы всегда быть приятной и привлекательной для своих любовников и выманивать от них больше денег, не отказывается и это сделать и тем собирает великий огонь на твою голову, так как хотя решение (на преступление) и принадлежит ей, но главной причиной бываешь ты. Отсюда возникает и идолослужение. Многие женщины, чтобы сделаться приятными, употребляют наговоры, возлияния, любовные снадобья и другие бесчисленные средства. Но, несмотря на столь великий позор убийства и идолослужения, многим это дело представляется безразличным, многим и из тех, которые имеют собственных жен: здесь-то и бывает наибольшее стечение пороков. Здесь приготовляются врачебные средства не только против плода в утробе блудницы, но и против оскорбленной супруги, здесь бывают тысячи злоумышлений, призывание демонов и вызывание мертвых, отсюда возникают ежедневные ссоры, непримиримая борьба и поминутные столкновения. Потому и Павел, сказав - "ни сладострастию и распутству", присовокупил: "ни ссорам и зависти", так как знал, что следствием первого бывает вражда, гибель домов, обиды законным детям и тысячи зол. Чтобы нам избежать всего этого, облечемся во Христа и всегда с Ним пребудем, а облечься во Христа значит никогда не оставаться без Него, но всегда являть Его в себе своей святостью и правотой. И о друзьях, чтобы изобразить их сильную любовь и неразрывную связь, мы говорим, что один облечен в другого, так как облекшийся представляется тем, во что облечен. Потому пусть и в нас всегда остается Христос. Как же Он явится? Если ты будешь подражать Ему и делам Его. Что же сделал Христос? "Сын человеческий", - говорит (Он о Себе), - "не имеет, где приклонить голову" (Лук. 9:58). И ты подражай этому. Когда надлежало вкусить пищу, Христос употреблял ячменные хлебы; когда был в пути, не имел у себя ни коней, ни вьючных животных, но ходил пешком, даже до утомления; когда необходимо было уснуть, ложился вместо возглавия на корме лодки; когда надо было возлежать, приказывал садиться на траве. И одежды Его были недорогие; часто Он ходил один, никого при Себе не имея. Далее, узнав все слова и дела Его на Кресте и среди различных поруганий и, вообще, всю жизнь Его, старайся подражать ей; таким образом, ты и облечешься во Христа, если попечений о плоти не будешь простирать до похотей, каковое занятие не доставит тебе никакого удовольствия. Ведь пожелания такого рода рождают новые, еще более беспокойные, и ты никогда не достигнешь насыщения, но будешь причинять себе великое мучение. Как томимый непрестанной жаждой, хотя бы перед ним были тысячи источников, не извлекает из того никакой пользы, не имея возможности угасить болезни, так бывает и с человеком, непрестанно живущим в похотях. Но если будешь ограничиваться потребным, то никогда не подвергнешься такой горячке, но освободишься от всего этого - и от пьянства, и от распутства. Потому, ешь столько, сколько нужно для утоления голода, одевайся так, чтобы быть только прикрытым, не наряжай своей плоти в одежды, чтобы не погубить ее, потому что посредством излишней неги сделаешь ее более слабой, расстроишь ее здоровье и приведешь ее в совершенное изнеможение. Итак, чтобы плоть твоя была прекрасной колесницей души, чтобы кормчий безопасно сидел у кормила, чтобы воин легко мог владеть оружием, - наблюдай во всем благочиние. Не тот, кто много имеет, но тот, кто немногим удовлетворяется, бывает непобедимым. Первый, хотя бы и не потерпел обид, боится, а последний, хотя бы и был обижен, останется в лучшем расположении духа, чем не обиженный, и потому будет благодушнее. Потому не о том будем стараться, чтобы никто не обижал нас, но о том, чтобы не мог сделать нам обиды и тот, кто бы захотел. А этого не иначе возможно достигнуть, как ограничивая себя одним необходимым и не желая большего. Таким образом мы будем иметь возможность и здесь наслаждаться радостью, и получить будущие блага благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.