БЕСЕДА 25

 

Об употреблении пищи. - Почему Бог одних наказывает, а других нет.

 

1. Знаю, что слова эти многим трудны для понимания. Потому, прежде всего, необходимо изложить содержание всего этого места и сказать, что (апостол) желал исправить, когда писал об этом. Итак, что же он хотел исправить? Были многие из уверовавших иудеев, которые, имея совесть, связанную законом, и по принятии веры, наблюдали строгую разборчивость в пище, еще не осмеливаясь совершенно отступить от закона. Затем, воздерживаясь только от свиного мяса, они, чтобы не подпасть нареканию, стали потом воздерживаться и от всего мясного и ели одни только овощи с таким расчетом, чтобы происходящее казалось соблюдением поста, а не закона. С другой стороны, были и более совершенные в вере, которые, сами нисколько не соблюдая подобной разборчивости в пище, отягощали и огорчали соблюдавших ее своими укоризнами и обличениями, ввергая их в уныние. Потому блаженный Павел опасался, чтобы они, имея намерение исправить неважный недостаток, не испортили всего, желая отклонить немощных в вере от разборчивости в пище, не довели их до отпадения от веры и, стараясь прежде времени все возвести к совершенству, не нанесли бы вреда настоящему их благу, а непрестанными своими укоризнами не поколебали бы их в исповеданий Христовом, так что после этого нельзя было бы исправить ни того, ни другого. Смотри же, как благоразумно действует апостол и как со свойственной ему мудростью, он заботится о пользе той и другой стороны. Он не решается сказать укоряющим: "вы делаете худо", чтобы не утвердить других в разборчивости, а равно и не говорит: "хорошо вы делаете", чтобы они не стали нападать еще сильнее, но употребляет соразмерное запрещение: по-видимому, он укоряет сильнейшую сторону, однако же, его укоризна вся падает и на противную сторону. Это самый легкий способ исправления, когда, обращая слово к одному, наносишь удар и другому. Тогда тому, кому делается запрещение, не дается повода сердиться, и в него неприметным образом вливается врачевство исправления. Заметь же, как благоразумно и благовременно (апостол) делает это. Сказав: "попечения о плоти не превращайте в похоти", переходит вдруг к настоящей речи, чтобы нельзя было подумать, что он говорит в пользу тех, которые запрещали разборчивость и советовали есть все. Слабую сторону всегда надо больше беречь, почему и (апостол) обращается прямо к сильнейшей стороне и говорит так: "немощного в вере". Видишь ли, что нанесен уже один удар наблюдающему разборчивость? Назвав его изнемогающим, (апостол) показывает, что он болен. Потом наносит другой удар, сказав: "принимайте". Этим он опять показывает, что он нуждается в большой заботливости, что также служит признаком крайней болезни. "Без споров о мнениях". Вот он нанес третий удар. Этими словами он показывает, что грех его настолько велик, что возбуждает сомнение даже в тех, которые, хотя сами не участвуют в этом грехе, однако же, соединены узами дружбы с совершающими его и заботятся о его уврачевании. Примечаешь ли, как, по-видимому, он говорит одним, а затем незаметно и слегка упрекает и других? После того, сравнивая тех и других, одних хвалит, а других обличает. Именно, говоря: "ибо иной уверен, что можно есть все", он восхваляет веру, а, присовокупив: "а немощный ест овощи", порицает немощь в вере. Потом, после того, как нанес весьма сильный удар, снова ободряет немощного, говоря так: "кто ест, не уничижай того, кто не ест" (Римл. 14:3). Не сказал: позволяй так делать, или: порицай, или: не побуждай к исправлению; но: не укоряй, не презирай, показывая, что они (не ядущие) совершали дело, достойное большого смеха. Но о том, кто верует "есть все", (апостол) выразился иначе. Как же именно? "И кто не ест, не осуждай того, кто ест". Как более совершенные унижали не евших, считая их маловерными, неистинными христианами, носящими внутри себя скрытый недуг и придерживающимися еще иудейства, так последние осуждали первых, считая их нарушителями закона или даже предающимися объедению, так как многие из них были, вероятно, обращенные из язычества. Потому (апостол) присовокупил: "потому что Бог принял его". Но он не сказал этого о не евшем, хотя унижать, по-видимому, следовало бы евшего, как маловерного. (Апостол) же сказал наоборот, показывая этим, что евший не только не заслуживает уничижения, но и сам может уничижать других. Но сам (апостол) не осуждает ли евшего, спросишь ты? Нисколько, потому и присовокупил: "потому что Бог принял его". Итак, зачем ты говоришь о законе ему, как преступнику? Бог принял его, то есть, явил в нем неизреченную благодать свою и освободил его от всякой вины. Потом (апостол) снова обращает речь к твердому в вере: "кто ты, осуждающий чужого раба" (Римл. 14:4)? Отсюда видно, что и твердые в вере не только уничижали, но и осуждали слабых. "Перед своим Господом стоит он, или падает".

2. Вот опять новый удар. Упрек обращен, по-видимому, на сильного, но касается слабого. Когда (апостол) говорит: "будет восставлен", то показывает, что он еще колеблется, требует большого внимания и такого попечения, что для его уврачевания нужно призвать на помощь Бога. "Ибо силен Бог восставить его", - продолжает он. Так говорится о людях весьма безнадежных. Но чтобы ты в нем не отчаивался, (апостол), несмотря на слабость, называет его Божьим рабом, говоря: "кто ты, осуждающий чужого раба"? Между тем и здесь опять незаметно наносит удар слабому. Я приказываю тебе не судить его не потому, что действия его не заслуживают осуждения, но потому, что он чужой раб, то есть не твой, а Божий. Потом, снова ободряя его, не говорит: падает, - но как? "Стоит или падает". Если случится с ним то или другое, все это зависит от Господа. Если он падет, ущерб для Бога, а равно, если стоит, приобретение для Бога же. Впрочем, такое равнодушие было бы совершенно недостойно попечительности, приличной христианам, если бы мы опять не стали обращать внимание на цель Павла, который хочет, чтобы слабым в вере не делали укоризн прежде времени. Но, как я всегда говорил, необходимо принимать во внимание расположение, с каким что-либо говорится, сущность предмета, о котором говорится, и то, что старается исправить ведущий речь. (Апостол), сказав это, пристыдил укоряющего не без основания. Если Бог, рассуждает (Павел), подвергаясь ущербу, пока не делает ничего, то не безвременно ли действуешь ты и не выходишь ли из границ, мучая и беспокоя слабого в вере брата? "Иной отличает день от дня, а другой судит о всяком дне равно" (Римл. 14:5). Здесь, как думаю, (апостол) слегка намекает и на пост. Естественно, что некоторые из постившихся постоянно осуждали не постившихся, или, может быть, и между разборчивыми в пище были такие, которые в известные дни наблюдали эту разборчивость, а в другие нет, почему (апостол) и сказал: "всякий поступай по удостоверению своего ума". Этим он избавил разборчивых от страха, назвав их действие безразличным, а у тех, которые слишком много нападали на них, он отнял повод к укоризнам, вразумив их, что не следует с таким большим усердием постоянно беспокоить людей за их разборчивость; и не нужна такая ревность не по свойству самого дела, но по соображению времени, потому что укоряемые ими были еще новыми в вере. В Послании к колоссянам он запрещает это весьма строго, говоря: "смотрите, братья, чтобы кто не увлек вас философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу" (Колос. 2:8). И еще: "никто да не осуждает вас за пищу, или питье, никто да не обольщает вас" (Колос. 2:16,18). И в Послании к галатам он со всей строгостью требует от них высшего рассуждения и совершенства в этом отношении. Но здесь он не прибегает к такой настойчивости, так как вера еще недавно была насаждена у римлян. А потому мы и не должны на всех распространять слов (апостола): "всякий поступай по удостоверению своего ума". Так, когда идет речь об учении, послушай, как он говорит: "кто благовествует вам не то, что вы приняли", хотя бы то был ангел, "да будет анафема" (Гал. 1:9). И в другом месте: "боюсь, чтобы, как змий хитростью своей прельстил Еву, так и ваши умы не повредились" (2 Кор. 11:3). И в Послании к филиппийцам пишет: "берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь обрезания" (Филип. 3:2). Но в римлянах еще рано было исправлять это и потому он сказал: "всякий поступай по удостоверению своего ума". Так как речь шла и о посте, то, низлагая гордость одних и изгоняя страх других, он присовокупил следующее: "кто различает дни, для Господа различает; и кто не различает дней, для Господа не различает. Кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога; и кто не ест, для Господа не ест, и благодарит Бога" (Римл. 14:6). Опять он касается здесь того же самого. Смысл же его слов следующий: сущность не во временных делах (есть или не есть), спрашивается только, для Бога ли делает тот и другой, благодарением ли оканчивают оба? Ведь и тот, и другой благодарят Бога. А если благодарят оба, то различие не велико. Заметь же, как и здесь (апостол) скрытным образом наносит удар придерживающимся иудейства. Если главное состоит в том, чтобы благодарить, то ясно, что благодарит тот, кто есть, а не тот, кто не есть. Как благодарить тому, кто придерживается еще закона? То же самое подтвердил (Павел) в Послании к галатам: "оправдывающие себя законом, отпали от благодати" (Гал. 5:4). Впрочем, он здесь не раскрывает этой мысли, а только намекает на нее, потому что еще было не время, но пока терпит и тех, которые придерживались закона, а яснее раскрывает это в последующих словах, говоря: "ибо никто из нас не живет для себя, и никто не умирает для себя; а живем ли - для Господа живем; умираем ли - для Господа умираем" (Римл. 14:7-8). Действительно, тот, кто живет для закона, может ли жить для Христа? Впрочем, в этих словах (апостол) не одно только это рассматривает, но и удерживает твердых в вере от поспешности в исправлении слабых и убеждает их быть терпеливыми, доказывая, что Бог не может презреть немощных, но в надлежащее время исправит их.

3. Что же это значит: "никто из нас не живет для себя"? Мы не свободны, мы имеем над собой Владыку, Который хочет, чтобы мы были живы, и не желает нашей смерти, и для Которого наша жизнь или смерть важнее, чем для нас самих. Этим (апостол) показывает, что Бог заботится о нас больше, нежели мы сами, что Он жизнь нашу почитает для Себя приобретением, а смерть потерей. Если мы умираем, то умираем не только для себя, но и для Господа. Под смертью же разумеет здесь (апостол) смерть духовную, состоящую в отпадении от веры. Что Бог печется о нас, в этом достаточно нас убеждает и то, что мы для Него живем и для Него умираем. Однако (апостол) не довольствуется этим, но присовокупляет еще новое подтверждение, говоря: "живем ли или умираем, - всегда Господни". Здесь он от смерти духовной переходит к смерти естественной, чтобы речь его не показалась жестокой, и представляет новый самый важный признак Божьего о нас промышления. Какой же именно? "Для того", - говорит, - "Христос и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми" (Римл. 14:9). Таким образом, и это должно удостоверить тебя в том, что Господь всегда печется о нашем спасении и исправлении. Если бы Он столько не промышлял о нас, то какая была бы нужда в Домостроительстве? Тот, Кто употребил для усвоения нас Себе столько попечения, что принял на себя призрак раба и умер, пренебрежет ли тобой после совершения этого? Не возможно это, не возможно. Он не захочет, чтобы погибло столь великое дело. "Для того", - говорит (апостол), - "и умер". Это подобно тому, как если бы кто-нибудь сказал: такой-то человек не согласится бросить своего раба, потому что бережет собственное стяжание. Но не так мы любим деньги, как Бог наше спасение. Он дал за нас не деньги, а Свою Кровь, и потому не может оставить тех, за которых дал столь великую цену. Заметь так же, как (апостол) показывает и неизреченное могущество Божье. "Для того", - говорит он, - "и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми". И выше сказал: "живем ли или умираем, - всегда Господни". Видишь ли, как сильно Его владычество? Видишь ли, как непреоборима Его крепость и как всеобъемлющ Его Промысел? Не говори мне о живых, рассуждает (апостол): Бог промышляет и об умерших. А если промышляет об умерших, то ясно, что также и о живых. Он ничего не оставил вне Своего владычества, но на людей приобрел еще большие права, чтобы промышлять о нас больше, чем обо всем прочем. Человек платит деньги за раба и потому тщательно бережет его, а Бог заплатил смертью и, конечно, не может считать маловажным спасение того, кого он купил столь великой ценой и приобрел во владение с таким усердием и усилием. А все это (апостол) говорит с целью пристыдить иудействующего христианина и убедить его, чтобы он помнил о величии благодеяния, потому что он был мертв и ожил, потому что он не получил никакой пользы от закона и было бы с его стороны крайней неблагодарностью, если бы он, оставив Того, Кто явил ему столько милостей, прибег бы снова к закону. Итак, достаточно упрекнув его, (апостол) снова ободряет его, говоря: "а ты что осуждаешь брата твоего? Или и ты, что унижаешь брата твоего" (Римл. 14:10)? Здесь, по-видимому, (апостол) уравнивает обоих, но, однако, полагает между ними большое различие. Он прекращает их споры, прежде всего, наименованием брата, а потом напоминанием о страшном дне Суда, так как, сказав: "что унижаешь брата твоего", присовокупил: "все мы предстанем на суд Христов". И говоря это, он, по-видимому, опять делает упрек более совершенному, но на самом деле старается потрясти дух иудействующего христианина, не только посрамляя его напоминанием об оказанном ему благодеянии, но и устрашая будущим наказанием: "все мы", - говорит, - "предстанем на суд Христов. Ибо написано: живу Я, говорит Господь, передо Мной преклонится всякое колено, и всякий язык будет исповедовать Бога. Итак, каждый из нас за себя даст отчет Богу" (Римл. 14:10-12). Видишь ли, как (Павел) опять потрясает дух одного, нанося удар, по-видимому, другому? Слова его значат то же, как если бы он сказал: о чем ты заботишься? Ведь не ты будешь наказан за него? Он не высказал этого прямо, но это именно разумел, только выразил гораздо легче, сказав: "все мы предстанем на суд Христов. Каждый из нас за себя даст отчет Богу". (Апостол) привел также слова пророка, который свидетельствует о всеобщем повиновении Богу, о повиновении безусловном всех, живших в Ветхом Завете, и вообще всех без исключения. Не просто сказано - всякий поклонится, но – "даст отчет", то есть даст отчет в том, что сделал.

4. Итак, представляя себе общего Владыку, сидящего на Престоле, будь внимателен к себе, не раздирай и не разделяй Церкви, отторгаясь от благодати и возвращаясь к закону, так как и закон принадлежит Ему. И что говорю - закон? Ему принадлежат все жившие и в законе, и до закона. И не закон потребует у тебя отчета, а Христос, как у тебя, так и у всего человеческого рода. Видишь ли, как (апостол) освободил немощного в вере от страха закона? Потом, чтобы не показалось, что он говорит об этом с намерением устрашить немощных, но что он перешел к этому по связи речи, (апостол) продолжает рассуждать о том же предмете, говоря: "не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну" (Римл. 14:13). Это к одному относится не больше, чем и к другому, а потому может быть приложено к обоим, и к совершенному, который соблазняется разборчивостью в пище, и к несовершенному, для которого служат преткновением слишком резкие укоризны. Смотри же, какому мы подвергнемся наказанию, если просто соблазняем ближних? Если здесь, где вся ошибка состояла в неблаговременности упреков, (апостол) воспрещает их, чтобы не соблазнялся и не претыкался брат, то чего будем достойны мы, когда соблазняем брата, совсем не имея намерения исправить его? Если не сохранить - есть преступление, как это видно на примере закопавшего в землю талант, то чего не навлечем мы на себя, соблазняя другого? Ты скажешь: что же мне делать, если он соблазняется сам по себе, будучи слаб? Потому-то самому тебе и следовало бы переносить все. Если бы он был крепок, то и не имел бы нужды в такой попечительности, а теперь, так как он очень слаб, в силу этого и нуждается в большой заботе. Итак, представим ему это и станем поддерживать его во всех случаях. Ведь мы дадим ответ не за свои только грехи, но и за все то, в чем мы служили соблазном для других. А если трудно отвечать и за свои грехи, то, как мы спасемся, когда на нас будет возложена и эта ответственность? Не будем же считать для себя извинением того, что найдем сообщников в наших грехах, так как от этого увеличится только наше наказание. Так и змий наказан строже жены, а жена больше мужа; Иезавель понесла более тяжкое наказание, чем Ахаав, отнявший виноградник, потому что она была главной виновницей этой несправедливости и ввела в соблазн царя. И ты, если сделаешься виновником гибели других, подвергнешься более тяжкому наказанию, чем доведенные тобой до падения. Не так пагубно самому согрешить, как ввести в грех других, почему (апостол) и говорит: "однако, не только их делают, но и делающих одобряют" (Рим. 1:32). Таким образом, когда мы видим, что другие грешат, не только не станем побуждать их к греху, но постараемся извлечь из бездны порока, чтобы за гибель других нам самим не подвергнуться наказанию; будем непрестанно помнить о Страшном суде, об огненной реке, о неразрешимых узах, о непроницаемом мраке, о скрежете зубов и ядовитом черве. Но Бог человеколюбив, говоришь ты. Значит, по-твоему, все это одни слова? Богач, презревший Лазаря, не мучается (Лук. 16). Юродивые девы не изгоняются из брачного чертога? Отказавшиеся накормить Христа не пойдут в огонь, уготованный дьяволу и ангелам его? Одетый в грязные одежды не будет связан по рукам и ногам и не будет осужден на гибель? Требовавший сто динариев не будет предан истязателям? И неправда то, что сказано о прелюбодеях: "червь их не умирает, и огонь их не угасает" (Mар. 9:48)? Неужели все это одни только угрозы? Да, говоришь ты. Но на каком основании, скажи мне, ты осмеливаешься утверждать это и произносить от себя такой приговор? Я могу доказать тебе противное на основании и слов, и дел Христа. Если ты не веришь относительно будущего наказания, то, по крайней мере, поверь тому, что уже совершилось, так как то, что уже было, что исполнилось на самом деле, не пустые угрозы и слова. Кто при Ное навел потоп на всю вселенную, произвел столь ужасное истребление водой и гибель всего нашего рода? Кто потом низвел молнию и огонь на землю содомскую? Кто погрузил в море целый Египет? Кто истребил шестьсот тысяч человек в пустыне? Кто попалил огнем сонм Авиронов? Кто повелел земле разверзнуть уста свои и поглотить Корея, Дафана и бывших с ними? Кто при Давиде в одно мгновение поразил семьдесят тысяч? Упоминать ли еще о наказаниях в отдельности? О Каине, преданном на непрестанное мучение? О сыне Хармиине, который был побит камнями со всем его родом? О собиравшем дрова в субботу и подвергшемся такому же наказанию? О сорока двух отроках, которые при Елисее были съедены зверями и которым не послужил извинением юный их возраст?

5. А если ты хочешь видеть подобные примеры и во времена благодати, то представь себе, какие наказания претерпели иудеи, как жены их ели собственных своих детей, одни жарили их, а другие приготовляли иначе; как они при нестерпимом голоде, среди различных и тяжких войн, подвергались таким чрезвычайным бедствиям, с какими не могут сравниться никакие ужасные злоключения прежних времен. А что все это навел на них Христос, послушай, как Сам Он предсказывает это и в причтах, и в ясных и вразумительных словах, - в притчах, когда говорит: "врагов же моих тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте передо мной" (Лук. 19:27), а также в притчах о винограднике, и о браке: а в ясных и открытых словах, когда угрожает, что "падут от острия меча, и отведутся в плен во все народы; и будет на земле уныние народов и недоумение; и море восшумит и возмутится; люди будут издыхать от страха" (Лук. 21:24-26). "Ибо тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет" (Mатф. 24:21). Известно также всем, какому наказанию подверглись Анания и Сапфира за утаение нескольких монет. Не замечаешь ли и ныне ежедневных несчастных случаев? Разве это не бывает? Неужели ты не видишь, что и ныне погибают от голода, страдают проказой и другими телесными болезнями, живут в постоянной нищете и терпят тысячи невыносимых бедствий?

Итак, какое может быть основание одних наказывать, а других нет? Если Бог вполне справедлив, что и, несомненно, то, конечно, и ты подвергнешься наказанию за грехи свои. Если же ты думаешь, что Бог тебя не накажет, потому что Он человеколюбив, то следовало бы и тех не наказывать. Но, как сказали мы выше, Бог и здесь многих наказывает, чтобы вы, как скоро не верите словам угроз, поверили действительным наказаниям. И так как старое не так нас устрашает, то Он вразумляет беспечных современными событиями, которые совершаются при каждом поколении. Почему же, спросишь, Бог не наказывает всех здесь? Чтобы иным дать предопределенное от Него время для покаяния. А для чего Он не наказывает всех там? Чтобы не оказалось много неверующих в Божий Промысел. Теперь и я спрошу тебя: сколько разбойников было поймано и сколько было таких, которые умерли без наказания? Где же Божье человеколюбие и правосудие? Если бы никто совершенно не наказывался, то ты мог бы прибегнуть к этому (возражению), но когда одни наказаны, а другие нет, и притом без наказания остались те, которые больше и согрешили, то какой может быть смысл в том, что за одни и те же преступления бывают неодинаковые наказания, и не может ли показаться, что наказанные обижены? Итак, почему же не все наказываются здесь? Послушай, что отвечает тебе на это Сам Христос. Когда упала башня и несколько человек погибли, то тем, которые приходили от этого в недоумение, Христос сказал: "думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете" (Лук. 13:2-3). Этим Он учит нас не надеяться, что как скоро другие подверглись наказанию, мы, хотя и согрешим много, останемся без наказания. Если не покаемся, то непременно будем наказаны. За что же, спросишь, нам терпеть вечное наказание, когда мы грешили здесь недолгое время? А как же здесь человек, в одно мгновение совершив одно только убийство, осуждается на всю жизнь работать в рудниках? Но Бог, скажешь, так не поступает. Как же Он расслабленному попустил тридцать восемь лет терпеть столь тяжкое наказание? Что Он действительно наказал его за грехи, послушай, что говорит Христос: "вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже" (Иоан. 5:14). Однако же расслабленный, говоришь ты, получил освобождение от наказания? Но там этого не будет. Что там, действительно, не будет освобождения от наказания, послушай, как об этом говорит Сам Христос: "червь их не умирает, и огонь не угасает" (Mар. 9:44). И еще: "и пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную" (Mатф. 25:46). Итак, если будет жизнь вечная, то и наказание вечное. Или ты не знаешь, сколько было угроз иудеям? Исполнились ли эти угрозы, или остались только на словах? Сказано: "не останется камень на камне" (Лук. 21:6) - и, действительно, остался ли камень на камне? Христос сказал: "будет великая скорбь, какой не было", и неужели не сбылось и это? Прочитай историю Иосифа, и ты не в состоянии будешь даже придти в себя, услышав о бедствиях, какие претерпели иудеи в действительности. Я говорю это не с тем, чтобы огорчить вас, но чтобы привести вас в безопасность, чтобы, утешая вас напрасными надеждами, не подвергнуть более тяжким наказаниям. И скажи мне: почему же ты не заслуживаешь наказания за грехи твои? Не сказал ли Бог тебе заранее все? Не запретил ли Он тебе? Не устрашил ли? Не употребил ли тысячи средств для твоего спасения? Не даровал ли тебе баню пакибытия и не простил ли все прежние грехи твои? И после этой бани, после отпущения грехов, не оказал ли Он тебе, когда ты опять стал грешить, другую помощь в покаянии? Не сделал ли Он тебе легким путь отпущения грехов и после этого?