"Все, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести" (1Кор.10:25).
1. Сказав, что невозможно пить чашу Господню и вместе чашу бесовскую, внушив совершенное воздержание от тех (бесовских) трапез примером иудеев, соображениями человеческими, указанием на страшные тайны и на то, что совершается в капищах, и возбудив (в коринфянах) великий страх, – далее, чтобы этим страхом не ввести их в другую крайность, чтобы они по чрезмерной осторожности не стали опасаться подобного осквернения каким-либо образом без их ведома, например на торжище, или как-нибудь иначе, (апостол) избавляет их от такого опасения и говорит: "Все, что продается на торгу, ешьте без всякого исследования". Если, говорит, будешь есть, не зная и не слыша (что это – идоложертвенное), то не подлежишь наказанию, так как это – дело неведения, а не невоздержания. И не только от такого опасения избавляет их, но и от другого, предоставляя им великую независимость и свободу: не дозволяет им даже сомневаться, т.е. исследовать и разведывать, идоложертвенное ли это или нет; а заповедует просто есть все, находящееся на торжище, не расспрашивая, что такое предлагаемое. Следовательно и тот, кто ест (идоложертвенное) по неведению, остается невиновным. Идоложертвенное дурно не по природе своей, но производит осквернение по расположению вкушающего. Потому он и говорит: "без всякого исследования". "Ибо Господня земля, и что наполняет ее" (ст.26), а не демонов. Если же Его земля, и плоды, и все бессловесные животные, то нет ничего нечистого; нечистым же делается что-либо вследствие расположения и преслушания человека. Потому он не только дал позволение, но и присовокупил: "если кто из неверных позовет вас, и вы захотите пойти, то все, предлагаемое вам, ешьте без всякого исследования, для спокойствия совести" (ст.27). Заметь опять снисхождение его: он не повелевает и не предписывает ходить, но и не возбраняет; идущих же избавляет от всякого подозрения. Для чего? Чтобы излишняя осторожность не показалась делом страха и опасения, потому что кто разведывает, тот делает это по страху, а кто воздерживается после того, как узнал дело, тот воздерживается по нерасположению, презрению и отвращению. Поэтому Павел, желая устроить то и другое, говорит: "все предлагаемое вам ешьте". "Но если кто скажет вам: это идоложертвенное, – то не ешьте ради того, кто объявил вам" (ст.28). Он повелевает воздерживаться (от жертв идольских), не как от имеющих силу, но как от достойных отвращения. Избегайте (идоложертвенного), говорит, не потому, чтобы оно могло причинить вред, – оно не имеет никакой силы. Впрочем на том основании, что оно не имеет никакой силы, не вкушайте его безразлично, так как это – трапеза врагов и нечестивых. Потому и присовокупляет: "не ешьте ради того, кто объявил вам, и ради совести. Ибо Господня земля, и что наполняет ее". Видишь ли, как он, и дозволяя есть, и заповедуя воздерживаться, приводит одно и то же доказательство? Не потому говорит, я возбраняю, будто это чуждая вещь, – Господня бо земля, – но, как сказано, за совесть, т.е. чтобы не сделать вреда. Следовательно, надобно разведывать? Нет, говорит, я разумею не твою совесть, а другого; ведь я предварительно сказал: "ради того, кто объявил"; и еще: "совесть же разумею не свою, а другого" (ст.29)
Но, может быть, кто-нибудь скажет: ты справедливо щадишь братьев и не дозволяешь нам есть идоложертвенное для них, чтобы "совесть его, как немощного, не расположила и его есть идоложертвенное" (1Кор.8:10); а для чего ты заботишься об язычнике? Не ты ли сказал: "ибо что мне судить и внешних" (1Кор.5:12)? Для чего же заботишься о них? Не о них, говорит, я забочусь, но и здесь – о тебе же. Потому и присовокупляет: "ибо для чего моей свободе быть судимой чужою совестью?" Свободой он называет – не быть обязанным соблюдать и не подвергаться запрещению; в этом и состоит свобода, чуждая иудейского рабства. А смысл слов его следующий: Бог создал меня свободным и поставил выше всякого вреда: но язычник не умеет ни судить о моем любомудрии, ни понимать щедродательности моего Владыки, а станет осуждать меня и скажет сам себе: учение христиан – басня: они удаляются идолов, избегают демонов, а от приносимого им не отказываются; велико их чревоугодие. Какой же, скажешь, для нас вред оттого, и что он будет судить так несправедливо? Но не гораздо ли лучше вовсе не подавать ему повода к осуждению? Если ты будешь воздерживаться, то он не скажет и этого. Как, говоришь, не скажет? Видя, что я не разведывая пользуюсь всем и на торжище и на пиру, как он не скажет и не осудит меня, что я употребляю все безразлично? Точно, нет, потому что ты пользуешься этим не как идоложертвенным, но как чистым; не разведывая, ты показываешь, что не боишься предлагаемого. Потому войдешь ли ты в дом язычника, или придешь на торжище, я не дозволяю тебе разведывать, чтобы тебе не быть беспокойным и трусливым и не навлекать на себя излишних забот. "Если я с благодарением принимаю пищу, то для чего порицать меня за то, за что я благодарю?" (ст.30). Что же, скажи мне, ты принимаешь с благодарностью? Божии дары. Благодать Его такова, что она делает душу мою чистою и поставляет ее выше всякой нечистоты. Как солнце, касаясь лучами своими всяких нечистот, вновь делает их чистыми, так или еще более и мы, обращаясь среди мира, можем оставаться чистыми, если захотим, и тем более, чем большую имеем силу.
2. Для чего же, скажешь, воздерживаться? Не для того, что иначе можно сделаться нечистым, но для брата, чтобы не иметь общения с демонами, и чтобы не подвергнуться осуждению от неверного. Здесь не свойство (яств), но преслушание и общение с демонами делают меня нечистым, и от произволения зависит осквернение. Что же значат слова: "для чего порицать меня за то, за что я благодарю?" Я, говорит, благодарю Бога, что Он настолько возвеличил меня и поставил выше иудейского унижения, что ничто не может вредить мне; а язычники, не зная моего любомудрия, будут подозревать противное и скажут: христиане желают нашего; они лицемеры; хулят демонов и отвращаются от них, а к трапезам их стекаются; что может быть неразумнее этого? Значит, они не для истины, но из честолюбия и властолюбия приняли это учение. Потому не безумно ли давать повод к хуле за те самые благодеяния, за которые приносится благодарность? Но, скажешь, язычник будет говорить это и тогда, когда увидит, что я не разведываю. Нет, потому что не все наполнено идоложертвенным, чтобы иметь такое подозрение; притом ты вкушаешь это, не как идоложертвенное. Итак, не разведывай напрасно; а с другой стороны не принимай участия, когда тебе скажут, что это идоложертвенное. Христос даровал тебе благодать, возвеличил тебя и поставил выше всякого вреда не для того, чтобы подавать повод к худой молве о тебе, и не для того, чтобы теми самыми преимуществами, за которые ты благодаришь, столько оскорблять других, что они могут хулить. А почему, скажешь, мне не сказать язычнику, что я вкушаю и не терпеть от того никакого вреда, и что я делаю это не из привязанности к демонам? Потому, что ты не убедишь его, хотя бы тысячу раз говорил это, так как он (человек) немощный и враг тебе. Если ты еще не убедил брата, то тем более (не убедишь) врага и язычника. Если этот связан совестью в отношении к идоложертвенному, то тем более неверный. Для чего же нам и прибегать к таким средствам? Но неужели нам отступить и от Христа, Которого мы познали и благодарим, потому только, что враги хулят нас? Да не будет! Есть различие между тем и другим; там бывает великое приобретение от перенесения хулы, а здесь нет никакой пользы. Потому (апостол) и сказал выше: "едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем" (8:8). Притом он доказал, что надобно удаляться и воздерживаться от идоложертвенного и по другим соображениям, не по этой только, но и по другим причинам, о которых он сказал выше. "Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию" (ст.31). Видишь ли, как он от частного предмета перешел в поучении к общему и преподал нам превосходное правило – прославлять Бога во всем? "Не подавайте соблазна ни Иудеям, ни Еллинам, ни церкви Божией" (ст.32); т.е. не подавайте никому никакого повода к соблазну. Иначе и брат соблазнится, и иудей еще более возненавидит и осудит тебя, и язычник будет смеяться над тобой, как над чревоугодником и лицемером. Не должно соблазнять не только братий, но, если возможно, и внешних. Если мы – свет, закваска, светила и соль, то мы должны просвещать, а не помрачать, скреплять, а не ослаблять, привлекать к себе неверных, а не отгонять от себя. Для чего же ты отгоняешь тех, которых должен привлекать? Подлинно язычники соблазняются, когда видят, что мы возвращаемся к этим (вещам), потому что они не знают нашего образа мыслей и того, что наша душа стала выше всякого чувственного осквернения. Иудеи и немощнейшие из братий испытают то же самое. Видишь ли, сколько он привел причин, по которым должно воздерживаться от жертв идольских? Именно: потому, что невоздержание бесполезно, излишне, вредит брату, возбуждает хулу со стороны иудея, поношение со стороны язычника, что и не должно иметь общения с демонами, что такое поведение есть некоторым образом идолослужение. Потом, когда сказал: "не подавайте соблазна", возложил на них ответственность за соблазн иудеев и язычников и выразил нечто тяжкое, – смотри, как он делает это удобоприемлемым и легким: поставляет посредником самого себя и говорит: "так, как и я угождаю всем во всем, ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись" (ст.33). "Будьте подражателями мне, как я Христу" (11:1).
3. Искать полезного для общества – вот правило совершеннейшего христианства, вот точное его назначение, вот верх совершенства! Это выражает и апостол словами: "как я Христу". Ничем ты не можешь столько подражать Христу, как попечением о ближних; постишься ли ты, спишь ли на земле, изнуряешь ли себя, но если ты не печешься о ближнем, то не делаешь ничего важного, и при всем том еще далеко отстоишь от образца. Воздержание от жертв идольских само по себе есть дело полезное; а я, говорит (апостол), делал много и неполезного, например обрезывал и приносил жертвы; такие действия, если рассматривать их самих в себе, могут даже погубить совершающих и лишить спасения, но я подвергал себя и этому для проистекающей от того пользы. Здесь нет ничего подобного: в тех действиях, если не будет пользы для других, то может быть вред; а, здесь, хотя бы никто не соблазнялся, и в таком случае следует воздерживаться от запрещенного. Я подвергал себя не только вредному, но и трудному: "другим церквам я причинял издержки", говорит, "получая от них содержание" (2Кор.11:8); когда можно было есть и не трудиться, я не искал этого, но решился лучше сам погибнуть с голода, нежели соблазнить другого. Потому он и говорит: "я угождаю всем во всем"; нужно ли сделать что-нибудь незаконное, или трудное и опасное, всему я подвергаюсь для пользы других. Так Павел, будучи выше всех по совершенству, становился ниже всех по снисхождению.
Подлинно никакой подвиг не может быть великим, если он не приносит пользы другим. Это видно из примера того, который принес талант целым и был наказан за то, что не умножил его. Так и ты, брат, будешь ли оставаться без пищи, спать на земле, есть пепел и постоянно плакать, но если не оказываешь никакой пользы другим, то не делаешь ничего важного. Это особенно имели в виду все великие в древности и доблестные мужи; исследуй тщательно жизнь их, и ты ясно увидишь, что каждый из них имел целью пользу не свою, а ближних; тем они особенно и прославились. Так Моисей совершил многие великие чудеса и знамения, но ничто столько не возвеличило его, как блаженные слова, сказанные им Богу: "прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня" (Исх.32:32). Таков был и Давид: "вот, я согрешил, я поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они? пусть же рука Твоя обратится на меня и на дом отца моего" (2Цар.24:17). Также Авраам искал пользы не своей, но многих: потому подвергал себя опасностям и просил Бога за (людей), не имевших к нему никакого отношения. Так они прославились; а искавшие своей пользы, смотри, как причиняли вред. Так, племянник Авраама, выслушав слова его: "если ты направо, то я налево" (Быт.13:9), и сделав выбор, имея в виду свою пользу, не нашел ее; напротив страна его сгорела, а страна Авраама осталась невредимой. Иона, когда искал пользы не других, а своей, то едва не погиб: город стоял, а он подвергался опасности, был обуреваем волнами и утопал; когда же стал искать пользы других, тогда нашел и свою. Иаков, не искавший собственной пользы от стад, получил великое богатство. Также Иосиф, желая принести пользу братьям, нашел и свою: когда отец посылал его (к братьям), то он не сказал: как, разве ты не знаешь, что за видения и сны они готовы растерзать меня, что за толкование снов обвиняют меня, что за любовь твою ко мне намереваются наказать меня, – чего только не сделают они, встретив меня среди поля? Ничего такого он не сказал и не подумал, но предпочел всему служение братьям; потому и получил впоследствии все те блага, которые сделали его весьма славным и знаменитым. Так и Моисей, – ничто не препятствует упомянуть о нем в другой раз, чтобы видеть, как он не думал о своей пользе и искал пользы других, – проводя жизнь в царских чертогах, "почел большим богатством, нежели Египетские сокровища, поношение" (Евр.11:26), и, бросив все, решился разделять бедствия с евреями; но не только сам не подвергся рабству, а напротив освободил и их от рабства. Все эти деяния велики и достойны ангелов.
4. Но (деяния) Павла нмеют великое преимущество. Все другие, оставляя собственное благосостояние, принимали участие в бедствиях ближних; а Павел сделал гораздо больше. Он не только участвовал в бедствиях других, а предпочитал сам терпеть крайние бедствия, чтобы другие наслаждались благосостоянием. Не одно и то же – отвергнуть свое благосостояние и предаться бедствиям (вместе с другими), или подвергать страданиям одного себя, а другим доставлять спокойствие и почести. Там, хотя и тяжело переменить благополучие на страдания для ближнего, однако есть некоторое утешение в том, что находятся сообщники страданий; а подвергать одного себя скорбям, чтобы другие наслаждались радостями, это – дело благороднейшей души и Павловой ревности.
Не одним этим, но и другим большим преимуществом он превосходит всех, о которых мы сказали выше. Авраам и все другие подвергали себя бедствиям настоящей жизни, и все вообще желали себе смерти; а Павел желал лишиться даже будущей славы для спасения других. Могу указать и третье преимущество. Какое же? То, что хотя некоторые из упомянутых мужей оказывали попечение о людях, враждовавших против них, но таких, которые находились под их руководством; они делали то же, что делал бы отец, пекущийся о дурном и преступном сыне, однако же сыне; а Павел желал подвергнуться анафеме за тех, которые не были вверены его попечению, – так как он был послан к язычникам. Видишь ли величие его души и превосходство его ревности, превышающие самое небо? Подражай ему; а если не можешь ему, то хотя (мужам, прославившимся в ветхом завете. Полезное для себя ты найдешь тогда, когда будешь искать (пользы) ближнего. Если не имеешь ревности пещись о брате, то помни. что иначе ты спастись не можешь, и позаботься о нем и о делах его по крайней мере для себя. Сказанного достаточно для убеждения, что мы не можем иначе достигать полезного для нас. Но, если хочешь, можешь убедиться опытом и из обыкновенных примеров. Когда случится загореться какому-нибудь дому, то те, которые живут близко к нему и, заботясь только о себе, не станут предотвращать опасность, а запрутся в своих домах из опасения, чтобы кто не вошел и не похитил чего-нибудь у них, – какое получат наказание? Огонь, дошедши до них, сожжет все их (имущество); не заботясь о пользе ближнего, они потеряют и свою. Бог, желая соединить всех друг с другом, поставил все в такой необходимой связи, что с пользой одного соединяется польза другого: на том стоит весь мир. Если на корабле, во время бури, кормчий, пренебрегши пользу других, будет искать только своей, то скоро потопит и себя и их. Если бы каждое ремесло стремилось только к своей пользе, то и жизнь была бы невозможна, и (невозможно) то самое ремесло, которое стремилось бы к этому. Потому земледелец сеет жита не столько, сколько нужно для него самого, – иначе он давно погубил бы и себя и других, – но он печется и о других; воин ополчается на опасности не для того, чтобы спасти только самого себя, но чтобы и доставить безопасность городам: купец привозит не столько, сколько нужно для него самого, а сколько и для многих других. Но каждый, скажет кто-нибудь, делает это, имея в виду не мою пользу, а свою, трудится для приобретения себе и денег, и славы, и безопасности, так что, доставляя пользу мне, он ищет своей. То же говорю и я, это давно и хотел внушить, к тому и направлял все мое слово, чтобы показать, что ближний тогда достигает своей пользы, когда заботится о твоей. Если бы люди не были поставлены в такую необходимость, то они не захотели бы искать пользы ближнего; потому Бог и соединил все таким образом и не попустил достигать своей пользы иначе, как путем пользы других. Людям свойственно идти таким путем к пользе ближнего; но заимствовать побуждение к тому должно не отсюда, а из того убеждения, что так угодно Богу. Невозможно спастись иначе; если ты упражняешься даже в высшем любомудрии, но не заботишься о других, погибающих, то не будешь иметь никакого дерзновения пред Богом. Откуда это видно? Из слов блаженного Павла: "если я", говорит он, "раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы" (1Кор.13:3), Видишь ли, чего Павел требует от нас? Хотя раздающий (свое имение), по-видимому, ищет пользы не своей, а ближнего, но этого одного, говорит, недостаточно, а надобно это делать с искренностью и великим состраданием. Для того Бог и дал нам такую заповедь, чтобы соединить нас союзом любви. Если же Он требует от нас любви в такой мере, а мы не оказываем ее и в меньшей, то удостоимся ли мы прощения? Как же, возразит кто-нибудь, Бог чрез ангелов сказал Лоту: "спасай душу свою" (Быт.19:17)? Но, скажи мне, когда это было и почему? Когда угрожало наказание, когда уже не время было исправляться, когда (нечестивые) были осуждены и страдали неизлечимой болезнью, когда старцы и юноши предались одним и тем же похотям и должны были сгореть, в тот день, когда молнии готовы были поразить их. Притом это сказано не о пороке и добродетели, но относилось к наказанию, ниспосланному от Бога. Что же тогда, скажи мне, должно было делать? Сесть, принять наказание и сгореть без всякой пользы? Но это было бы крайним безумием. Не то я говорю, чтобы должно было мучиться без причины и напрасно, вопреки воле Божией; но когда человек проводит порочную жизнь, то заповедаю тебе, приди к нему и исправь его, если хочешь, для блага ближнего, если же нет, то по крайней мере для своей пользы; первое лучше последнего, но если ты еще не достиг такой высоты, то делай это по крайней мере для последнего. Пусть никто не ищет своей пользы, и тогда найдет ее. Зная, что ни нищета, ни мучение и ничто другое не может спасти нас, если мы не имеем высокой любви, будем приобретать ее прежде всего, чтобы чрез нее нам получить и другие блага настоящие и будущие, которых да сподобимся все мы благодатию н человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.