Видели ли вы юную седину и цветущую старость? Видели ли мужественного ратоборца, боровшегося с природой и своим сердцем? Видели ли мужа, который в глубокой старости крепче адаманта? Ослабела крепость его тела, но крепка сила его веры. Таковы дела служения церкви, что слабость тела нисколько не вредит бодрости веры; дряхлая седина, соединенная с окрыленной верой, служит украшением церкви, и этому особенно радуется церковь. Во внешних делах старец бесполезен и ни к чему не способен, но во всем заслуживает извинения, по слабости своей не имея возможности быть полезным в делах необходимых. Например старец не может ни выходить на войну, ни всходить на коня, ни бросать копья, ни обращать щита, ни переносить зноя солнца, ни выносить продолжительности путешествия, ни терпеть жестокости голода и тяжести тревог, но сидит в спокойном месте, находя себе оправдание в седине. То же можно видеть и на кораблях: старец не может ни управлять кормилом, ни рассекать морей, ни действовать веслом, ни поднимать парусов, ни бороться с противными ветрами, ни переносить жестокости холода, ни делать чего-нибудь другого подобного, но сидит в корабле, находя себе извинение в возрасте. То же можно видеть и у земледельцев: старец не может ни влечь плуга, ни проводить борозды, ни укрощать коней, ни удерживать силы мощных волов, ни выносить жара и сильного зноя и тяжести заступа, или чего-нибудь другого нужного в земледелии, но сидит дома, находя себе оправдание в седине. А дела церкви не таковы, – но когда состареются живущие добродетельно, тогда они становятся наиболее полезными, потому что здесь требуется не крепость тела, но сила веры. Таков был Авраам, ослабевший по телу, но сильный по вере. Он был стар, но в глубокой старости боролся с природой и воздвиг великие трофеи победы; был стар, но оказался крепче железа и тверже адаманта. Когда он был в юном возрасте, то не сделал ничего столь славного, но когда прошло время этого возраста, тогда он воздвиг трофей победы; он был в глубокой старости, но старость не была для него препятствием. Поэтому и Бог, зная твердость его, является ему и говорит: "пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе" (Быт.12:1). Авраам послушался этих слов, хотя уже был стар и слаб телом, и не сказал сам в себе: куда пойду я в глубокой старости? Как оставлю дом отца моего и землю, в которой я родился, где у меня обилие богатства и знатные родители, где у меня драгоценное имущество и приятное общество друзей? Конечно, при настоящем случае он печалился, но не ослушался; как любящий отечество, он жалел оставить его, но как любящий Бога, повиновался и послушался. И удивительно то, что Бог даже не сказал ему, в какое место (идти), но умолчанием названия испытывал волю его. Если бы Бог сказал ему: я отведу тебя в землю, текущую медом и молоком, то показалось бы, что Авраам не голоса Божия послушался, но предпочел одну землю другой. Итак, Авраам вышел, не зная, куда он идет. Видишь ли седину, почтенную по делам? Таковы, как я прежде сказал, наши дела; ни бессилие старости не ослабляет их, ни время не разрушает их, потому что эта седина не в телах, а в душе; поэтому здесь и нет старости. Таким образом Авраам вышел, не взяв с собой ничего, но еще живя в шалашах; и не предавался неверию и не унывал, потому что имел верный залог – голос Звавшего. Он был бесплоден и не имел детей, равно как и Сарра, жена его, но по обетованию получил сына Исаака; когда отказывала природа, тогда даровала благодать; он получил достойную награду за послушание, но наперед не зная этого, потому что если бы он знал, то не сделал бы ничего достохвального. А дабы тебе убедиться, что он повиновался не для этой награды, посмотри, как он и тогда, когда получил повеление заклать сына, не противится повелению, но отвергает природу и предается любви к Богу, попирает свою утробу и не отступает от Призвавшего его. Что же сказал ему Бог? "Авраам! Он сказал: вот я. И сказал: возьми сына твоего, которого ты любишь, Исаака; и принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе" (Быт.22:1-2). Бог даже не объявил ему горы, и умолчанием о горе поверг его в большее уныние; однако ничто не смутило Авраама, или лучше, смутило его, как имевшего человеческие чувства, но не довело до греха; он обуревался волнами, как отец, но не утопал, как любящий Бога; внутренность его горела, но вера победила. Не говори, что Авраам нисколько не страдал; представь, в каком он горел пламени, терзаясь внутренно, и посмотри на его любомудрие. Он даже и Сарре не сказал о том, опасаясь, чтобы она не воспрепятствовала совершению таинства. Если бы он сказал ей, то она, вероятно, стала бы удерживать его, и сказала бы: куда ведешь ты сына своего, которого я получила сверх чаяния, которого получила за страннолюбие, которого Бог даровал мне в глубокой старости? Куда ты ведешь его? Куда берешь его? Никто не являлся тебе: как можно, чтобы Бог явился тебе и потребовал сына, которого Он дал мне сверх чаяния? Сам даровал и Сам же отнимает? Если Он дал его для того, чтобы отнять, то лучше было бы, если бы не давал, потому что не столько тяжело – не иметь, сколько – получить и потерять. Представь Сарру, разгорячившуюся, воспламенившуюся и растрогавшуюся по побуждению природы, утробу ее терзающуюся и сердце ее волнующееся; женщины чувствительны к этому, и чем она была нежнее и чувствительнее, тем более она стала бы возражать Аврааму, и воспрепятствовала бы жертвоприношению, и таинство не совершилось бы. Чего, в самом деле, не сделала бы Сарра, чтобы отнять сына своего? Она не могла бы допустить, чтобы сын, рожденный сверх чаяния, был умерщвлен, чтобы сын, дарованный ей в самой старости, был заклан, чтобы руки отца совершили детоубийство; не перенесла бы этого Сарра, но произвела бы великую ссору с Авраамом, а за ссорой неизбежно последовала бы какая-нибудь хитрость, а хитрость воспрепятствовала бы совершению таинства. Потому Авраам и не сказал жене, чтобы не произошло противоречия, чтобы от противоречия не дошло дело до ссоры, чтобы после ссоры не случилось раздора за сына, чтобы вследствие раздора за сына не замедлилось исполнение обещания, чтобы в случае замедления в исполнении обещания не употреблено было какой-нибудь хитрости, чтобы от хитрости таинство не осталось не совершившимся.
2. Но любомудрый Авраам, этот ратоборец, сражавшийся с природой, боровшийся с своим сердцем, вооружавшийся против природы, не ослушался, но, повинуясь повелению Божию, выслушал призвание и тотчас взял сына. С удовольствием останавливаюсь я на этих словах: "возьми сына твоего, которого ты любишь, Исаака; и принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе" (Быт.22:2); и взял Авраам Исаака, и осла, и двух рабов, и отправился. Потом, когда они дошли до некоторого места, он говорит рабам: "останьтесь вы здесь, а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам" (Быт.22:5). Здесь Авраам невольно произнес пророчество, при помощи божественной благодати. Ты идешь заклать сына своего, и говоришь: возвратимся?
Так, стараясь скрыть это намерение от рабов, он делается пророком. И положил он дрова на плечи Исааку и, взяв огонь и нож, пошел на гору. Что же Исаак говорит отцу? "Отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой. Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?" Этот отвечает ему: "Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой" (Быт.22:7-8). Вот и второе пророчество. Не могу ни слов пройти, ни действий оставить без внимания. Представь эти имена, имеющие скоро потерять свое существенное значение. Тот называет его отцом, а он называет того сыном; в это время они были действительными именами, но потом имели потерять значение. Представь же, что чувствовал Авраам, когда Исаак, которого он намеревался заклать, называл его: отче. Как не распались его колена? Как не сокрушились его члены? Как он не смутился в уме, услышав это от сына Исаака? Однако он поднял и связал Исаака, и взял нож в правую руку, чтобы заклать сына своего.
О, десница, вооруженная против сына! Не знаю, как изобразить словом это событие. Как не оцепенела рука? Как не выпал нож из руки? Как он весь не ослабел и не изнемог? Как он мог стоять и смотреть на связанного Исаака? Как он тотчас же не пал мертвым? Как продолжали служить ему нервы? Как оставался в действии ум? Не знаю, как изобразить словом это событие. Вы, отцы и матери, соберитесь все, прострите руку, помогите моему слову; это дело превышает мои силы; простите мне, и подайте помощь сами. Часто иной имеет пять или шесть сыновей и дочерей; но когда один из них сделается болен, то отец ходит около его постели, целует глаза сына, ласкает его руки, считает день ночью и свет мраком, не потому, чтобы изменились стихии, но потому, что горечь печали не позволяет ему наслаждаться ими; расстилаются мягкие постели, подле больного сидят врачи и множество прислужников, а отец весь совершенно изнывает; имеет ли он великое богатство, оно становится ненавистным для него; имеет ли множество забот, оставляет их всех, не в силах будучи ободриться от удручения скорбью, – и весь мир кажется ему страждущим неисцельно этой болезнью. Равным образом и мать ходит вокруг, растерзанная, смущенная и вся в пламени, ища средств – разделить болезнь с сыном, или – лучше – принять на себя всю ее, чтобы страждущее дитя избавилось от болезни. Ничто для нее – настоящая жизнь, ничто для нее – будущая, но всего этого дороже представляется ей как бы принять на себя всю болезнь сына. Не знаю, как изобразить такое страдание. Представь же и Авраама, чувствующего то же самое, и однако любомудрствующего и повинующегося повелению; он попирал природу, и повеление (Божие) было могущественнее его сердца. Он чувствовал как человек, – что и прежде сказал я, – но любомудрствовал, как любящий Бога. И нужно было видеть Исаака, мученика живого и уже неживого, умершего и еще не умершего. По намерению отца он умер, а по человеколюбию Божию не умер. Он был прообразом и подобием Владыки; прообраз совершился – и за ним последовала истина. Затем Исаак связывается, но не закалается, потому что свыше нисшел голос, исполненный милости и человеколюбия, и удержал праотца, который был весь устремлен и готов на заклание, сказав ему: Аврааме, Аврааме, да не возложиши руки твоя на отрочища"Авраам! Авраам! не поднимай руки твоей на ребенка[1]" (Быт.22:11-12). Почему не на отрока, а на ребенка? Почему он так уничиженно называет его? Потому, что это был человек; но нужен был Сын, а не ребенок, не раб, а истинный Сын Единородный, посланный к нам от Отца. "Не поднимай руки твоей на ребенка"; довольно совершил ты прообразование; пусть последует истина. И скрывая свое намерение от рабов, Авраам пророчествовал, а (теперь) он видит истину, сбывающуюся по словам его, – что именно он говорит? "Останьтесь вы здесь, а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам" (Быт.22:5). Сказал он не то, что имел в уме; но случилось так, как сказал, а не так, как он думал. Рабов он оставляет для того, чтобы не быть принужденным поступить против воли Божией, чтобы они не подумали, что он, как старец, одержим какой-нибудь старческой болезнью, и не стали удерживать его стремления к жертвоприношению, говоря: что ты, господин, делаешь? Неужели ты хочешь заклать сына, рожденного по обетованию, возлюбленного, богодарованного, питателя в старости, наследника, преемника твоего, сына Сарры? Рассуди, что ты делаешь, посоветуйся с супругой, участницей рождения, претерпевшей болезни рождения сына, заколи прежде нас, а потом сына. Но мудрый старец не берет с собой рабов, которые могли помешать ему, а заставляет саму жертву нести дрова, чтобы она служила прообразом Спасителя, несущего крест. Неся их и беседуя, сын трогает сердце отца, но не отклоняет его от любви к Богу. Что он говорит? Отец. Представь, каково было это слово: отец. Ведь и мы, когда хотим заколоть ягненка или какое-нибудь другое животное и слышим его блеющего и взывающего к нам тихим, хотя и не членораздельным голосом, жалеем его и оказываем сострадание. Представь же, что сделала бы эта овца, если бы сказала слабому человеку: "Отец, вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения" (Быт.22:7)? А здесь сам говоривший был в мыслях отца этой овцой, возбуждавшей в жреце сострадание. Авраам не учился у Христа, Который говорит: "кто любит отца или мать, или сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня" (Мф.10:37), и между тем подражал Отцу, о Котором сказано: "Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас" (Рим.8:32). Где есть овча? благоразумно спрашивает сын. Что же говорит отец? Бог узрит Себе овча во всесожжение, чадо; не слугу, а Сына. Этот был единородный, и Бог – единородный; этот нес на плечах дрова, и Христос нес на плечах крест; этот, не сделав никакого греха, имел быть заклан, и Сын Божий, не сделав никакого греха, был распят; этот был и заклан и не заклан, и единородный Сын Божий был и заклан и не заклан, и умер и не умер; этот по намерению умер, а в окончании события не умер, и Сын Божий по плоти умер, а божество Его осталось бесстрастным.
3. Бог, намереваясь совершить великое дело между людьми, всегда предупреждает и предначертывает его в тени, чтобы, когда явится истина, они не усумнились в ней, чтобы, имея в виду предшествующий образ, не остались неверующими истине. Например: пресвятая Дева имела родить; дело было невероятное, – как дева родит вопреки закону природы? Такое рождение не в порядке природы; кто от века видал, чтобы дева родила? Поэтому, чтобы иудеи не впали в великое неверие, Бог предупреждает и предначертывает эту истину в Сарре, чтобы, когда у них родится недоумение, как родила дева, они, вспомнив, сказали лучше, как родила Сарра, или – еще лучше – как родила девственная земля? Плуга еще не было; земледельца, который бы возделывал ее, не было; дождь не сходил; трава на ней не произрастала; борозды на ней проведены не были; она была не возделана, не принимала в себя семян; роса не увлажняла ее. Скажи же мне: как она, быв девственною, произрастила бесчисленные роды растений? Ты не можешь изъяснить этого события, но говоришь: так угодно было Богу. Таким же образом рассуждай и о Деве. Когда у тебя рождается недоумение, то старайся не исследовать того, что совершает Бог; не спрашивай, сообразно ли то с природой, когда действует Творец природы; не любопытствуй. Он сказал: "да произрастит земля" (Быт. и, 11) – и тотчас это слово проникло в недра земли, возбудило ее к рождению, и девственница рождает. Сначала было произнесено одно слово – и произросли бесчисленные роды растений, и земля получила свое украшение чрез это слово. И нужно было видеть, как земля пришла в движение, как явились птицы, рыбы, земные животные, луга, цветы, деревья, виноград, маслина и бесчисленные роды растений, рано приносящих плоды и поздних, находящихся на полях, при море, при озерах, при реках, при источниках, на горах. Действующим было одно слово, и земля получила свое благолепие. Как это? Объясни мне, иудей; но ты не можешь. Видишь ли, как заблуждение ниспровергается само собой? Слушай же внимательно. Когда Бог, как я сказал, намеревается совершить какое-нибудь дело, которое для людей может казаться невероятным, то предварительно представляет его образ и тень, чтобы истина, явившись внезапно, не повергла их в неверие. Так, надлежало придти Сыну Божию и крестить род человеческий, умертвить ветхого человека, обновить желающих этого, потопить грех, возвратить благословение, уничтожить проклятие, даровать оправдание и сделать людей ангелами; Ему нужно было принять блудного и сделать его сыном, как Он и сделал, нужно было взять недостойного земли и сделать его достойным неба. Это было великое и для многих невероятное чудо, – как одна и та же сущность умерщвляет человека и оправдывает, истребляет грех и возвращает истину; поэтому, дабы иудеи не говорили, что учение христианское есть басня, – как может, например, одна и та же вода и умерщвлять и оживотворять, как она, будучи одной водой, может производить два действия, – что предварительно совершает Бог, чтобы обличить бесстыдство иудеев? Оыны Израилевы в Египте изнемогали от трудов, угнетенные деланием кирпичей и другими работами, и с плачем и воплем взывали: кто избавит нас от рабства египетского? Погибаем мы, погибаем от тяжких трудов! Что же? Бог услышал их и посылает Моисея, вооружив его знамениями и чудесами. Моисей пришел и принес казни на фараона; навел войско злой саранчи, повелел мошке – и она явилась, воду превратил в кровь, произвел воспалительные струпы на людях и четвероногих; потом, когда фараон после этих казней не покорился, Бог навел наконец смерть на первенцев; затем, – скажу кратко (потому что нужно сократить речь, дабы, распространяясь об этом, не оставить неисполненным обещания), – они вышли из земли египетской и пришли к морю. Фараон погнался за ними с множеством колесниц и коней; и когда израильтяне увидели это ополчение, то устрашились. Уже пришли они к берегу моря, и говорит Бог Моисею: "что ты вопиешь ко Мне?" (Исх.14:15) – хотя Моисей ничего не говорил. Но Я – Бог, говорит, Который слышу не только то, что исходит из уст, но знаю и то, что в сердце, дабы ты знал, что молитва состоит не в воплях, а в душевном настроении. "Что ты вопиешь ко Мне?" Уста Моисея не говорили, но сердце взывало; молитва должна быть от доброго сердца, а не состоять в сильном вопле. "Что ты вопиешь ко Мне? Подними жезл твой и простри руку твою на море", и пройди ты и весь Израиль (Исх.14:16). И простер Моисей жезл, который был в руке его, и ударил по воде, и бурные потоки вод обнажили сушу, забыв о своей природе. Когда повелевает Бог, то и эта стихия забывает о собственной природе, и обуздывает свою деятельность. Море, как преданный раб, увидев служителя Господня, повиновалось и покорилось из благоговения не к сухому дереву, но к Тому, Кто имел быть распят на древе. Оно увидело образ и тотчас уразумело истину – и отступило. Пройди, говорит Бог, ты и весь народ израильский. И прошел он сам и весь Израиль; а за ними последовали и египтяне, преследовавшие их – фараон и колесницы его, и всадники. Потом, когда сыны израильские прошли, вода надвинулась и покрыла египтян. Скажи же мне, иудей, спрашивающий, как вода в крещении производит два действия, одного умерщвляет, а другого оживотворяет, – скажи мне, как то море, будучи одно по своей природе, одним даровало жизнь, а других умертвило, одних потопило, а для других сделалось путем, хотя одни и те же были бурные потоки вод? Как оно одних почтило, как раб, а с другими поступило, как враг? Объясни мне это, иудей, неверующий кресту, как одна и та же вода этих умертвила, а тех спасла? Одна была вода, одно море, но одним оно и ноги не омочило, а других и следа не оставило, но взяв их, всех покрыло водой, так что море сделалось общим гробом для всего народа египетского. Скажи же, как это случилось? Видишь ли, как цредшествовала тень, чтобы поверили истине, как это было тенью, а то – истиной, это – тень, а то – самое дело? Видишь ли, что, как я сказал, когда Бог намеревается совершить какое-нибудь необычайное дело, то предварительно прообразует его и предначертывает в тени, чтобы таким образом прообразованная истина была удобоприемлемой? Впрочем, образу необходимо быть несовершеннее истины; если бы он был вполне совершенным, то он был бы уже не тенью, но истиной. Тень предшествует, а потом приходит истина (скрытая в) тени и являет чистый предмет. Итак, это был образ, а то – самое дело, подобно тому и с агнцем. Вселенной надлежало освободиться и избавиться от клятвы кровью Христовой. Так как это опять чудо великое и невероятное для несмысленной души иудеев, то Бог предустрояет и прообразует посредством агнца. Когда Он намеревался умертвить первенцев египетских, то, дабы не были умерщвлены вместе и первенцы сынов израилевых, что Он делает? Дабы ангел погубляющий, говорит Моисей (Исх.гл.12), не погубил вместе и первенцев сынов израилевых, то что? Говорит ему Бог: объяви сынам израилевым, чтобы взяли агнца непорочного, мужеского пола, однолетнего, по семействам их; если же их будет недостаточно, то пусть сосед призовет соседа и родственник призовет родственника, и, таким образом, взяв агнца, агнца непорочного, мужеского пола, однолетнего, заколите его, говорит, по родам и семействам; мясо его съешьте, испеченное на огне, и ничего пусть не останется от него, а кровью его помажьте пороги ваши. Ешьте же его, говорит, препоясавшись по чреслам, с сапогами на ногах ваших, – это признак путника, – и с светильниками зажженными. Почему? Потому, что наступала ночь. А почему вы должны есть так, как путники? Почему? Я скажу. Это и ради образа, и ради истины. Так как фараон неоднократно был поражаем и не отпускал их, и Моисей говорил им: сегодня он будет поражен и отпустит, и однако он, будучи поражаем, не отпускал, девять раз был поражаем и не отпускал, но в десятый имел отпустить их, – то он и говорит: примите вид путников, потому что после того, как вы съедите, у вас не будет ничего общего с Египтом. Возьмите же, говорит, агнца, непорочного, мужеского пола, однолетнего, и заколите его, и помажьте кровью его пороги ваши, дабы проходящий ангел, если не ради людей, то ради образа этой крови, пощадил (ваших первенцев). Это сделано было не для ангела, но ради крови, спасшей меня, потому что разве не мог ангел различить иудеев от египтян? Различавший первенцев разве не мог различить египтян и евреев? Итак, когда иудей станет укорять тебя, как ты надеешься на кровь, то и ты скажи ему; неужели ты не стыдишься, бесстыдный? Ты был спасен кровью агнца, и я ли не спасусь кровью Господа? Так иудей, вкусив, спешил освободиться из Египта, и ты, христианин, вкушая, спеши освободиться от мира. И Павел так увещевает тебя: "облекитесь в броню праведности, и обуйте ноги в готовность благовествовать мир" (Еф.6:14-15).
Там обувь, и здесь обувь; там жезл, здесь броня; там Моисей, как для путников, здесь Павел, как для воинов; те шли из земли в землю, и потому они – путники, а я иду
от земли на небо, и потому я – воин; почему? Потому, что враги воздушные нападают на меня в пути, бесы встречают меня. Для этого я имею открытое дерзновение, длл этого – броню правды, для этого – препоясание истиною; я не только путник, но и воин. "Узок и тесен путь, ведущий в жизнь" (Мф.7:14). Заметь же, какие Павел предлагает внушения и какие Моисей представляет образы, каковы предметы чувственные и каковы духовные. Будем же и мы, возлюбленные, подражать Аврааму, чтобы нам быть принятыми в лоно его, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
[1] Гр. "παιδάριον". В рус.пер. "отрока". Гр. слово παίδον означает не только "отрок", но и "слуга, раб" – и.И.